— Девочки, поспешите! — донесся из дома нетерпеливый голос матери. — Сегодня нам нужно вернуться пораньше.
Валери поспешила войти, прежде чем кто-нибудь узнает, что она занималась запретным древолазанием.
В открытую дверь Валери увидела мать и Люси — та сжимала в руках куклу, закутанную в подаренные бабушкой лоскуты. Ах, как мечтала Валери хоть немножко походить на сестру!
Кисти Люси мягки и округлы, похожи на подушечки, — ну разве не прелесть? У Валери кисти худые, с узловатыми пальцами и твердыми мозолями. В глубине души она огорчалась: никто не захочет до такой руки дотронуться.
Валери понимала, что со старшей сестрой ей нипочем не сравниться. Люси — это сама вежливость, доброта и щедрость. Она никогда бы не полезла на дерево, потому что здравомыслящие люди такими глупостями не занимаются.
— Девочки! — снова раздался голос матери. — Сегодня полнолуние. К тому же сегодня наш черед, — с грустью добавила она и умолкла.
Валери не поняла, что означает «наш черед». Она надеялась, что это приятный сюрприз. Может быть, их с сестренкой дома дожидается подарок?
Девушка посмотрела вниз и заметила на земле черточки вроде отпечатков стрелы. Пригляделась — и правда, очень похоже на указующие стрелки.
Питер!
Она вмиг слетела с веранды дома-дерева по крутой пыльной лестнице, чтобы получше рассмотреть метки.
«Нет, не Питер, — подумала Валери. — Просто случайные царапины на земле».
А вдруг?..
Стрелки вели в глубь леса. И девочка пошла по ним, вмиг позабыв о материнских призывах, не рассуждая о том, как бы на ее месте поступила Люси.
Разумеется, они никуда не привели. Просто исчезли через десяток шагов. Валери осерчала на себя: вот же дуреха, поддалась пустому любопытству! Хорошо хоть никто не заметил, как она направилась неизвестно куда.
Питер часто оставлял для Валери подобные стрелки. Чертил их палкой на земле, и девочка без труда находила к нему дорогу. Чаще всего он прятался в глубине леса.
Ее друг ушел несколько месяцев назад. А ведь казалось, они неразлучны! Валери до сих пор не могла поверить в то, что он не вернется. Питер словно разорвал связывавшую их веревку, оставив два болтающихся конца.
Питер не был похож на других мальчиков, которые так любят дразниться и драться. Он понимал порывы Валери и разделял ее страсть к приключениям; он тоже любил поступать вопреки правилам. И никогда не упрекал ее за то, что она девчонка.
— Валери!
На этот раз кричала бабушка. Не откликнуться на ее зов было нельзя, потому что свои угрозы она приводила в исполнение без проволочек. Валери отвернулась от загадочных следов, ведущих в никуда, и помчалась обратно.
— Бабушка, я уже здесь, внизу.
Она прислонилась к стволу дерева, к восхитительно шершавой коре, и закрыла глаза, чтобы полностью насладиться ощущениями. Но тут долетел грохот тележных колес, словно гром приближающейся грозы.
Бабушка тоже его услышала и сошла по ступенькам на лесную почву. Она обняла Валери, прижав ее лицо к прохладному шелку своей блузы и уйме всевозможных амулетов. Положив подбородок на бабушкино предплечье, Валери увидела, что Люси осторожно спускается вслед за матерью но высокой лестнице.
— Крепитесь, милые мои, — прошептала бабушка.
Прижимаясь к ней, Валери предпочла промолчать. Она пребывала в полной растерянности.
Для этой девочки каждый человек и каждое место обладали своим особым запахом, а весь мир казался ей садом. Она решила, что от бабушки исходит аромат сушеных трав с примесью другого, более сильного, но незнакомого.
Как только бабушка отпустила Валери, Люси протянула сестре букет из лесных трав и цветов.
Подпрыгивая на толстых корнях, показалась длинная телега, запряженная двумя крепкими рабочими лошадками и нагруженная бревнами — внизу потолще, вверху самые тонкие. Когда телега резко остановилась перед домом, вся эта кладь качнулась вперед вместе с сидевшими на ней дровосеками, которые и сами казались вырубленными из дерева.
Валери увидела своего отца, он сидел позади всех. Сезар встал и потянулся к Люси, хотя прекрасно знал, что к Валери тянуться бесполезно. Когда-то он был весьма хорош собой, но с тех пор здорово опустился. От него вечно разило потом и пивом, и девочка старалась держаться от него подальше.
— Бабушка, я тебя люблю! — крикнула Люси через плечо, пока Сезар помогал ей и жене забраться в телегу.
Валери вскарабкалась сама. Хлопнули вожжи, и нагруженная телега тяжело тронулась с места.
Один дровосек подвинулся, освобождая место для Сьюзет и девочек, и Сезар, наклонившись вперед, запечатлел на щеке парня показной поцелуй.
— Сезар, — шепнула Сьюзет, бросив на него укоризненный взгляд, когда остальные дровосеки занялись разговорами, — удивительно, что в такой поздний час ты еще не заснул в канаве.
Валери были знакомы эти упреки, всегда замаскированные под добродушные замечания или шутки. Но ее все же покоробил язвительный тон.
Она посмотрела на сестру, которая не слышала слов, потому что смеялась над рассказом какого-то лесоруба. Люси всегда утверждала, что их родители любят друг друга, что любовь выражается не широкими жестами, а совместным житьем-бытьем, — из года в год, в будни и праздники, муж и жена делят поровну печали и радости. Валери старалась этому верить, но все равно чувствовала: любовь — это нечто большее, не такое практичное и обыденное.
Она склонилась над задним бортом, вцепилась в его край руками и стала следить, как из-под телеги убегает вдаль земля. От этого зрелища вскоре закружилась голова, и пришлось отвернуться.
— Иди сюда, деточка! — Сьюзет потянула Валери к себе и усадила на колени.
Та не противилась. От бледной красивой мамы пахло миндалем и мукой тончайшего помола.
Телега выехала из леса Черного Ворона и покатила вдоль серебристой реки. Впереди показалось село; окружавшая его стена была сплошь усажена шипами, гвоздями и кольями, в небо упиралось самое высокое строение — дозорная башня над амбаром. Даже издали Даггорхорн вызывал тяжелые мысли. И каждый, кто попадал на его улицы, сразу испытывал страх.
Жители Даггорхорна не чувствовали себя защищенными даже в собственных постелях, они сознавали свою уязвимость на каждом шагу, беспомощность — каждую минуту.
Некоторые поверили, что заслужили эти мучения. Должно быть, они когда-то совершили некий неправильный поступок или с ними самими что-то не так.
Валери ежедневно наблюдала за крестьянами, неразлучными со страхом, и сознавала, что отличается от них. Куда больше, чем темноты, приходящей снаружи, она боялась того мрака, что шевелился внутри ее. Но, судя по всему, другие ничего подобного не ощущали. Кроме Питера.
Валери помнила те времена, когда он жил здесь, когда они оба ничего не боялись и были полны беспечной радости. Как же она злилась на крестьян! Ведь это из-за их предрассудков ей пришлось потерять друга.
