17
Валери ждала, пока голоса мужчин удалятся, притихнут и наконец смолкнут вовсе. И только после этого она отделилась от столба и вышла из амбара, чтобы вернуться на шумную площадь.
Питера она нигде не увидела. Танцующих освещал костер, языки пламени как будто взлетали в такт музыке. Похоже, ни единая душа не заметила отсутствия Валери. Даже Роксана не оглядывалась по сторонам, зачарованно наблюдая за огнеходцами, которые беспечно шагали босиком по пылающим углям, как по прохладной траве. Все вокруг показалось Валери невыразимо прекрасным.
Девушке, переполненной неистовой энергией, казалось, будто у нее выросли крылья. Тут она увидела хозяина таверны, привязавшего к голове козьи рога. Валери отбросила волосы назад и быстро заплела их в неплотную косу, причем ее руки как будто действовали сами по себе. А потом сорвала рога с головы трактирщика и пристроила на свою.
Тут она услышала звон металлических кубков наверху и удивленно вскинула голову. И услышала смех. Несколько мужчин сидели на ветках и плескали пивом на проходивших мимо людей. Но их жертвы отвечали не бранью и проклятиями, а хохотом. Кое-кто из жителей Даггорхорна уже свалился в кустах и уснул мертвым сном. Кто-то бестолково бродил с места на место, почти ни на что не обращая внимания. Кого-то рвало, но это ничуть не интересовало других.
И вдруг угли костра показались Валери символом всего того, через что ей пришлось пройти, — символом потерь, неудач, сожалений… Музыка ритмично билась в ушах, когда девушка промчалась мимо Роксаны к жаркой алой луже. Она в упоении танцевала на углях; она чувствовала себя совершенно невесомой. А потом внезапно спохватилась, отпрыгнула на холодную землю и оглянулась на угли…
К ней бросилась хохочущая Роксана. Подруги схватились за руки и стали кружиться, кружиться… Валери ничего не видела вокруг себя, весь мир превратился в размытые пятна. Все казалось совершенно нереальным. Настоящим, живым, были только сила рук Питера, тяжесть его тела, жар его дыхания…
Но тут селяне, воодушевленные весельем подруг, как-то разом решили испытать себя и начали прыгать через костер. А когда толпа вокруг Валери и Роксаны рассеялась, Валери кое-что заметила…
— Эй, а где это ты пропадала? — между делом спросила Роксана, жадно хватая ртом воздух.
Чьи-то глаза…
Валери резко остановилась, невольно толкнув Роксану.
— Да что с тобой? — удивилась подруга. — Знаешь, я тебя очень долго искала!
Они немного помолчали, дожидаясь, когда мир прекратит вращаться. Но Роксана явно рассчитывала на ответ. Однако Валери уже была далеко, она провалилась в прошлое.
…Ей было всего семь лет… Охваченная ужасом маленькая девочка бежала по черному лесу, и из тьмы за ней следили чьи-то свирепые глаза…
Это не был обычный взгляд; глаза видели ее так, как никто никогда не видел прежде. Они смотрели насквозь. Они ее узнавали.
Это был Волк.
Валери всегда знала, что этот день должен настать. Живя обычной жизнью, занимаясь повседневными делами, она никогда не позволяла себе об этом думать. Просто знала.
И вот это случилось.
Сначала раздался глухой рык, никем не замеченный в шуме празднества. Но он был подобен той капле воды, с которой начинается приливная волна.
Рев повторился, став почти оглушительным, и Волк одним точно рассчитанным прыжком пронесся мимо Валери — прямо в центр площади.
Староста, о чем-то разглагольствовавший за почетным столом, вдруг смолк. Лицо сморщилось от натуги — Рив пытался понять, что это перед ним возникло. Затуманенный хмелем ум никак не мог справиться с задачей. Староста видел некий силуэт, похожий на тот, с которым он лишь вчера столкнулся в пещере. Но это же не Волк! Конечно нет! Та тварь, что превратила его в героя, была просто мелкой дворняжкой по сравнению с этим великаном.
Но вот глаза… злобно горящие желтые глаза… и непроницаемая чернота шкуры, и могучие мышцы, обтянутые мехом…
Это было чудовищно.
Староста неуверенно поднялся на ноги, его пальцы нащупывали висевший у пояса нож… Рив смутно понимал, что сейчас все собравшиеся на площади смотрят на него.
Огромная черная тень метнулась к нему, быстрая, как стрела, а в следующее мгновение она уже двигалась дальше. Но этого мгновения оказалось достаточно. Староста все еще стоял на месте, а из огромной раны на горле уже хлестала кровь… И тогда он рухнул. Вот только что усмехался, наслаждаясь всеобщим почитанием, — а теперь он мертв.
— Нападение! — выкрикнул наконец кто-то, опомнившись.
Паника рассекла толпу, как острые ножницы рассекают нежный шелк, когда Волк крадущимся шагом пошел через площадь. Те, кто находился на помосте рядом со старостой, попрыгали вниз, и кто-то даже угодил в колодец. Перепуганные люди отшвыривали бутылки, опрокидывали корзины с яблоками. Музыканты бросили инструменты, и струны еще долго дрожали, издавая жалобные тихие стоны. Мужчины и не думали приостановиться, чтобы помочь упавшим в грязь женщинам, и тем пришлось рассчитывать только на себя. Подхватив юбки, они тоже спешили убраться с площади. Но не всем это удалось.
* * *
Клод стоял в стороне, тасуя карты и все еще надеясь, что Уильям вернется и отдаст шляпу. Когда поднялась суматоха, кто-то на бегу толкнул парня, и он выпустил колоду из рук. Карты медленно, как опавшие лепестки, рассыпались по земле, расцветив грязь яркими пятнами. Клод встал на четвереньки, пытаясь собрать свои сокровища. Он вообще-то понимал, что надо подниматься и удирать с площади вместе со всеми. Но он понимал и другое: если потеряет хоть одну карту, ничто и никогда уже не пойдет по-прежнему. Невозможно будет исправить беду. Зло, словно плесень, расползется во все стороны и наконец захватит весь мир.
Когда Клод забрался под телегу, чтобы достать Падающую Башню, он вдруг замер. По ту сторону телеги виднелось чье-то тело… Оно ползло мимо на спине, но руки и ноги не помогали двигаться, а волоклись неживые… это Волк тащил кого-то по снегу. Чуть позже Клод увидел и ту, которую заслоняла добыча Волка. Сельская белошвейка всего пару месяцев назад победила на конкурсе, искусно воспроизведя целую картину на тончайшем носовом платке по заказу какой-то заезжей дамы. А теперь бедняжка валялась на земле, и жизнь вытекала из нее вместе с горячей темной кровью.
И тогда Клод, стоявший на четвереньках, как собака, вдруг понял: ему ни за что не остановить наплывающую тьму. Он — бесконечно малая величина, и что бы он ни предпринимал, яркая колода жизни навсегда останется рассыпанной, карты так и будут лежать в грязи страдающего мира. Клод съежился и затрясся в рыданиях.
* * *
Валери застыла посреди этого безумия, она оцепенела так, что даже не испытывала страха.
«Почему все бегут? Разве жизнь когда-то дарила им радость? Они всегда принадлежали Волку. И теперь он просто пришел, чтобы забрать свое».
