Мир вокруг утратил четкость и плотность, превратился в ничто. Она полетела куда-то вниз, в глубины несуществующего.
29
Валери вернулась из темноты в обычный мир. Она огляделась и увидела, что лежит под одеялом. Похоже на бабушкино. Но разве оно не бежевым должно быть? А теперь почему-то красное, такого же насыщенного цвета, как плащ. И оно трепетало, словно живая плоть.
За окном снова падал снег, укладываясь в огромные пуховые сугробы, каких Валери еще не видала на своем веку. Должно быть, он шел всю ночь. Небо было ровным и безмятежным, точно сон праведника. Кто-то лежал рядом, Валери присмотрелась — бабушка. Но ведь это место Люси… Где сестра? Ее уже нет. И никогда больше не будет, как будто она и не рождалась вовсе.
Похоже, бабушка почувствовала пробуждение Валери и тоже проснулась. Она повернулась к внучке и открыла глаза. Они были влажными и выпуклыми, с широченными зрачками…
— Какие большие у тебя глаза, бабушка, — спокойно произнесла Валери.
Она видела, что каждая черта бабушкиного лица как будто обострилась и вытянулась. Валери вдруг почувствовала себя так, словно залпом выпила слишком много воды. Ее распирало, и слегка кружилась голова…
— Это чтобы лучше видеть тебя, моя милая, — глухим голосом ответила бабушка.
Ее уши, высовываясь из-под спутанных волос, выглядели странно острыми…
— Какие у тебя большие уши, бабушка…
— Это чтобы лучше слышать тебя, моя милая.
Говоря это, бабушка натянула одеяло до самых глаз, но все же Валери успела заметить зубы… Ах, какие они длинные! И острые-преострые!
— Бабушка, а зачем тебе такие большие зубы?
— Это чтобы быстрее тебя съесть, моя милая!
И бабушка бросилась на нее…
* * *
Валери проснулась со сдавленным криком. Опомнившись, поняла, что лежит в собственной кровати, а рядом спит Роксана и на ее лицо льется утренний свет. Переведя дух, Валери посмотрела на подругу.
Нет, это не Люси…
Сьюзет, сидевшая рядом с кроватью и охранявшая сон девушек, наклонилась к дочери.
— Милая, — заговорила она нежным голосом, совершенно незнакомым Валери.
Взгляд матери был рассеянным, и это тоже встревожило Валери. Она присмотрелась к ужасным шрамам на лице Сьюзет — мог ли ее заразить оборотень?
Валери огляделась по сторонам — и все показалось ей странным, незнакомым, не таким, как должно быть. Вещи были как во сне, одни — слишком большие, другие — чересчур маленькие.
— Я сварила овсяную кашу, твою любимую, — сказала Сьюзет все тем же ласковым певучим тоном.
Валери судорожно вздохнула. Она почуяла сильный запах черной патоки. И прикусила губу. Проснулась ли она? В этом уже не было уверенности.
На лице Сьюзет играла неестественная улыбка. Валери соскочила с постели и, увернувшись от материнской руки, босиком сбежала вниз, перепрыгивая через ступеньку.
— Валери? — окликнула ее мать, по-детски склонив голову набок.
— Мне надо идти, — ответила Валери, быстро натягивая сапожки, бросая в корзинку носовой платок и несколько фруктов, набрасывая на плечи алый плащ.
Роксана пошевелилась в постели, открыла глаза, шмыгнула носом.
— Идти? — удивленно переспросила Сьюзет, тоже спускаясь. — Куда, милая?
— К бабушке. Я должна… Мне кажется, ей грозит опасность.
Но Валери собиралась первым делом найти Питера, если его вообще можно отыскать. И Генри.
— Ох, Валери… Ну что за нелепая привычка обо всех заботиться? Я сварила овсянку, твою любимую, — повторила Сьюзет, касаясь ладонью щеки дочери.
Рука у нее была влажная и холодная. Как змея. Валери посмотрела на мать.
— С нами ты в безопасности, — шепнула Сьюзет.
Роксана сидела на кровати и смотрела вниз, натянув одеяло до подбородка; она, похоже, не соображала спросонья, что происходит.
— До свидания, мама и Роксана.
Валери хотелось быть одной. Она чувствовала себя отшельницей, которой никто не нужен.
Как только девушка вышла за дверь, ее обожгло холодом. Но почему-то казалось, что так и надо.
«Мне необходима встряска, — подумала она. — Необходимо убедиться, что я живая».
Она плотнее завернулась в плащ, набросила на голову капюшон. Неистовый ветер трепал одежду, запускал под нее ледяные щупальца. Валери держала корзину перед собой, крепко обвив пальцами плетеную ручку. Между прутьями вмиг набились снежинки.
Кругом не было ни души.
Валери шла по селу, не оставляя за собой следов — ветер мгновенно заносил их снегом. Она приблизилась к железному слону, лежавшему на боку; дверца в брюхе была откинута Может, внутри кто-то остался? Валери содрогнулась, подумав о Клоде… Раньше она и не подозревала, что ЛЮДИ способны на такую жестокость. Валери преисполнилась отвращения; может, все-таки лучше быть зверем, нежели человеком?
Зима — самое неласковое время года, в эту пору лучше сидеть дома. Когда бушует метель, невозможно угадать, что ждет тебя за ближайшим поворотом, что прячется позади…
Но тем не менее Валери увидела впереди силуэты. Это оказался Генри, он седлал прекрасного жеребца, прилаживая стремена. У Валери потеплело на сердце.
А вокруг Генри стояли солдаты… Однако, как только Валери приблизилась, капитан подал знак, и они отошли подальше. То ли мавр давал молодым людям возможность поговорить наедине, то ли чего-то опасался.
— Валери!..
Конь фыркнул, выпустив из ноздрей белые клубы в утренний воздух. Он нервно гарцевал, словно чувствовал близкое зло.
— Спокойно! — велел ему кузнец.
Валери увидела, что на боку у Генри висит меч. Юноша был горд и преисполнен чувства долга. Он нашел свое призвание. Он будет охотиться на оборотней.
«И добро победит зло», — с надеждой подумала Валери.
— Ты стал воином, — сказала она, и ее зеленые глаза вспыхнули.
— Ты тоже, — ответил Генри.
Валери закинула руки ему на плечи, приподнялась на цыпочки и осторожно коснулась губами шеи, мягкой и теплой. Казалось, она может растаять, если слишком долго пробудет на солнце. Это встревожило Валери.
Мозолистая ладонь Генри погладила ее щеку. А потом они отстранились друг от друга.
Генри огладил рукой свои пшеничные волосы, и по этому жесту Валери поняла, что кузнец колеблется.
— Что случилось? — спросила она.
— Питер как в воду канул, — сказал Генри, вскакивая в седло. — И когда я найду его… сделаю то, что должен сделать.
Генри, возвышавшийся над конской спиной, вдруг показался Валери невероятно огромным… а в следующую секунду он уже мчался в снежную бурю, как настоящий великий воин.
