— Угу. Надо следить за дорогой. Как увидишь знак «Темекула», нужно повернуть на автостраду 215.
— А потом?
— Едем до Риверсайд-авеню, а там уже рукой подать.
Саша взглянула на меня.
— Не беспокойся. Все будет хорошо. Скушай конфетку!
Я потрясла коробочку над ее ладонью.
— Смотри-ка, тебе достались красная, белая и голубая. Очень патриотично. Как цвета флагов Великобритании и США.
Что я еще могла сказать? Иногда такие мелочи могут сделать меня счастливой.
— А какого они вкуса? — с подозрением спросила Саша.
— Ты скажи! — потребовала я, решив, что это будет хорошая игра.
Она надкусила белую.
— Кокос!
— Правильно!
— Голубую я отгадаю, даже не пробуя. Это голубика.
— Молодчина! Правильно!
— Фу, а на вкус просто гадость. — Она быстро сунула в рот красную. — Вишня.
— Почти что.
— Да нет же, это точно вишня.
— На коробке это названо «настоящая вишня». Саша закатила глаза:
— Давай ты!
Эта игра подняла нам настроение, и мы сами не заметили, как доехали до городка Темекула. К этому времени мы себя чувствовали уже не лучшим образом, впрочем, неудивительно.
— Не могу поверить, что ты съела «сочную грушу», — простонала Саша.
Вкусовое ощущение было такое, что после этого я высыпала все конфеты из коробочки на подол и стала по очереди пробовать их.
— А я не верю, что ты думала, если я одновременно съем «красный грейпфрут» и «большой банан», то будет вкусно! — возразила я.
Саша скорчила гримасу, вспомнив это.
— Спрячь их подальше! Меня уже тошнит просто от одного их вида!
Я так и сделала.
— Может, откроем пачку жевательного мармелада «Мишки Гамми»?
— Давай! — Саша энергично стала рыться в сумке. — Как ты думаешь, а остальным понравится?
— Ну, Зои-то точно будет в восторге, не важно, что ее там ждет. Она умеет получать удовольствие от жизни и ненавидеть всякого, кто встанет на ее пути.
— Мне хотелось бы быть на нее похожей, — вздохнула Саша. — Она ко всему относится с энтузиазмом, любит повеселиться, из любой ситуации может извлечь выгоду. Откуда только она черпает энергию?
— Без понятия, — я покачала головой. До сих пор не могу забыть эти маракасы.
— Думаешь, Лос-Анджелес не обманет ее ожиданий?
— Даже если и обманет, она это переживет.
— Надеюсь только, что она не разочаруется, она столько времени об этом мечтала.
Ой-ой-ой. Саша начала беспокоиться о других, когда у нее самой проблем вагон и маленькая тележка.
— Не волнуйся! — сказала я. — Зои сумела бы радоваться взносу в Фонд помощи диспраксией не меньше, чем вручению Оскара.
— Счастливая. Это подарок судьбы.
— Благословение, — согласилась я. — Если у меня когда-нибудь будут дети, то я не пожелаю им ни коэффициента интеллекта выше двухсот, ни пальцев виртуоза пианиста, а лишь одного — быть оптимистами.
Я дотянулась до своей сумочки.
— Давай позвоним ей, где там мой доисторический мобильник?
— А-а-а-а-а-а-а-а-ах!
Я отодвинула трубку от уха.
— Зои, с тобой там все в порядке?
— Да, тут просто клёво! Я только что проехала мимо такой водосточной трубы, типа той, вдоль которой несется Дэнни Зуко в «Бриолине»! Тут полно граффити, а еще около одного из сливов рядком стоят горшочки с цветами, наверное, кто-то тут живет. Господи, голый мужик, он моется! Я офигеваю!
Телефон вырубился.
Я посмотрела на Сашу.
— Как ты думаешь, это было умное решение— позволить ей шататься там без сопровождения?
— Наверное, нет, — признала она.
Я снова попыталась набрать номер Зои, но телефон не отвечал, наверное, она въехала в туннель, попробую еще раз через минуту.
— Мы сейчас где? — Саша кивнула в сторону карты.
— Дай-ка взглянуть… Мы почти доехали до Морено. Скоро надо будет поворачивать на другую автостраду.
— Тебе не кажется, что я меланхолик? — спросила Саша. Она постаралась поделиться своими соображениями спокойным голосом.
— Тебе кто-то сказал это? — осторожно спросила я.
Она кивнула:
— Визажист. Мы снимали клип для Уилла Янга. Это самое ужасное, что мне когда-либо говорили. После таких слов я подумала, что буду такой всегда.
— Можно посмотреть на это с другой стороны. Если ты признаешь, что меланхолия — это нормальное твое состояние и ты не хочешь меняться, то все стоящие события будут наградой.
— Предполагается, что мне от этого станет легче?
— Да. Но я вижу, почему тебе не станет легче, — сказала я и предприняла новую попытку: — Помнится, я как-то смотрела интервью с Кэрри Фишер. И она сказала, что уже оставила тщетные попытки бороться со своей депрессией. Даже придумала имя, которым обозначает себя в состоянии депрессии. Когда кто-то ей звонит, она говорит «Милдред в городе» или что-то в этом духе. И все знают, в каком она состоянии.
— Звучит ужасно!
— Я думаю, это хороший способ смириться с депрессией. В конце концов, ты же знаешь, что Милдред всего лишь приехала погостить.
Сама я до конца не верила в это, и мне страстно захотелось съесть мандариновую конфетку. Я попыталась тайком дотянуться до коробочки и положить ее на колени, чтобы Саша не видела.
— Я думаю, быть Зои — это утомительно! — решительно сказала Саша. — В следующей жизни мне хотелось бы родиться в теле человека, от рождения довольного собой. Ну, знаешь, есть такие люди, которым комфортно в своей собственной шкуре.
— Как Элиот, — произнесли мы в унисон. Он напрягается меньше чем все, кого я знаю. Ну, или, по крайней мере, раньше не напрягался.
— Автострада 91, вон выезд, — показала я Саше, прежде чем задать мучивший меня вопрос. — Тебе не кажется, что он изменился?
Она сделала задумчивое лицо.
— Я не имею в виду, что он кардинально изменился, как Элен, но все-таки он стал немного другим, это не совсем он.
— Помнишь, Аарон Спеллинг пригласил другого актера на роль сына Блейк в «Династии». Ощущение то же? — с невозмутимым видом сказала Саша.
Я хихикнула.
— Нет. Он тот же самый парень, только исчез огонек!
— А я и не знала, что у него был огонек, — поддразнила меня Саша.
— Думаю, тебе достанутся все консерванты из мармеладок, — недовольно сказала я. И улыбнулась своим мыслям: надо же, Саша два раза подряд пошутила, это для нее не характерно. Кажется, то, что мы почти доехали до места, придает Саше силы. А может быть, у нее просто истерика.
