— Итак! — сказал он, вновь овладевая ситуацией. — Сейчас мы сыграем в небольшую игру и увидим, сможем ли мы узнать чуть больше о тех звуках, которые издает медведь.
Он раздал несколько карточек с разными инструкциями на них. Первым шло «щелканье зубами».
— Отлично, — похвалил он маленького мальчика, который от души поскрежетал своими молочными зубами. — Это сигнал, который подает медведица медвежатам, чтобы они залезали на дерево.
Он указал на следующего малыша, которому досталась карточка «ворчание», это значило «иди сюда немедленно».
Пожилой джентльмен хмыкнул:
— Так медведи выражают, что они довольны.
— И наконец, мне нужен партнер… — Элиот огляделся. Добровольцев не было. — Лара, можно тебя?
Можно. Что бы это ни было. Я шагнула вперед и позволила ему обнюхать мое лицо.
— Ну, у кого есть идеи?
— Целуется! — восторженно заорал Розовый Капюшончик.
— Правильно! — улыбнулся Элиот.
Про себя я вскрикнула: «Только не останавливайся!»
Я пребывала в состоянии блаженства вплоть до торжественного завершения экскурсии. Элиот вытащил из рюкзака то, что когда-то было бурым медведем. Это снятая с головы медведя шкура. Мертвая голова-. Скальп. Кошмар. Элиот развернул это и передал группе, и один мужчина надел шкуру себе на руку, словно это была марионетка.
— А где у него глазки? — спросил Розовый Капюшончик. едва сдерживая слезы.
Медвежью шкуру в ужасе передавали друг другу, когда очередь дошла до меня, я отказалась трогать колючий мех.
— Чья это была идея? — зашипела я на Элиота.
— Вероятно, это стандартное завершение экскурсии, думаю, считается, что это познавательно, — пожал плечами он.
Может, это и познавательно, но не гигиенично. Когда Элиот завершил экскурсию, его группа из двадцати загипнотизированных лиц превратилась в сорок рук, отчаянно нуждающихся в куске мыла и воде.
— Если бы ты не доставал скальп медведя, я бы считала, что твое шоу может продолжаться и продолжаться! — поздравила я Элиота, когда мы пошли обратно к подножию, чтобы проехаться по долине на экскурсионном трамвайчике.
Поднявшись «на борт», Элиот тайком высыпал мне в руку пакетик черничных леденцов:
— Я же знаю, как ты ненавидишь творожные кексы!
Мои глаза увлажнились, и я прижала горсть леденцов к сердцу, как если бы он поцеловал каждую конфетку, а потом снова запаковал их в пакетик. Может ли так быть, что возвращается тот старый Элиот, которого я знала?
— Посадка заканчивается!
Наш водитель по имени Сэм отличался гигантским ростом, почти со снежного человека, при этом манера поведения напоминала прославленного комедийного актера Билла Мюррея.
Мы вытаращили глаза на вершину Эль-Капитан и спросили Сэма, занимается ли он альпинизмом. Он покачал головой:
— Я боюсь высоты, мне даже с высоты своего роста страшно смотреть.
По-видимому, в среднем покорение этой вершины занимает три-четыре дня. И те, кто отваживается предпринять попытку, вынуждены спать в спальных мешках, которые прикрепляются прямо к скале, а в туалет ходить в контейнер, который приходится тащить с собой на вершину.
— Господи, и ты хочешь туда полезть? — Элиот затряс головой. — Но зачем? Зачем?
И вот мы у изумительного водопада «Фата невесты». Знаете ли вы, что это самое популярное название для водопада? Сэм рассказал нам, насколько чистая вода течет из кранов в Йосемити и как смешны те дураки (это про нас), которые во время пребывания здесь покупают себе минералку.
— Вы знаете, что название минеральной воды со знаменитого курорта на Женевском озере «Evian» — это перевраное слово «naïve»?
[20]
— заметил Сэм перед тем, как окончательно добить нас фактами из области геологии.
— Он почти такой же душка, как ты! — Я толкнула Элиота в бок.
Мне понравилось. У меня было ощущение, словно у нас свидание. Не такое, как мы могли бы представить себе в самых смелых мечтах, но, тем не менее, это было именно свидание.
— Ой, там зайчика раздавили. — Я показала на цветной комочек меха на дороге.
— В кафе вам приготовят что-нибудь из раздавленного вами животного, они работают двадцать четыре часа в сутки. — с каменным лицом сказал Сэм.
И мы вспомнили об обеде.
Съев по тарелке кукурузных хлопьев с расплавленным сыром и соусом сальса, мы послонялись по галерее фоторабот Анселя Адамса, потом посмотрели двадцатитрехминутный документальный фильм про Йосемити, это можно было бы считать заменой походу в кино.
— Я скучаю по благам цивилизации, — вздохнул Элиот.
Забавно, что он не сказал, что скучает по Элизе. Череда несвойственных нам поступков завершилась двухчасовой конной прогулкой. Это казалось именно «глупостью», поскольку Элиот изо всех сил избегал лошадей, сколько я его помню, и никогда не садился даже на занюханного ослика, но, к моему удивлению, он наслаждался каждой секундой общения с лошадьми, каждым мигом, пока они цокали копытами и шевелили ноздрями. Что касается меня, то я обожаю лошадей, мне нравится идея стать девушкой-ковбоем и проскакать через всю страну, но в жизни это казалось ужасно утомительным, и заканчивалось все чувством вины за то, что лошадь от тебя смертельно устала. Но поездка стоила того, хватило одного лишь вида Элиота в защитном шлеме.
— Ты выглядишь так, словно тебя вот-вот подстрелят из пушки, — сказала я ему и снова принялась хихикать, неосторожно выпустив поводья из рук.
— По крайней мере, я-то своего боевого коня контролирую, — съязвил Элиот, когда моя лошадь по кличке Эмбер стала жевать кору дерева.
Я с трудом заставила ее оторваться от этого занятия и решила добить Элиота хитростью:
— Помнишь, ты вчера вечером сказал мне, что, может быть, встреча с Джоэлом — это то, что клуб «Калифорния» мне уготовил?
— Ну, не знаю, просто я сказал… — Он был в панике и, казалось, сожалел о своей оговорке.
— Я просто хотела спросить, как ты думаешь, а тебе они что приготовили?
Элиот тяжело вздохнул, его конь Оберн сделал то же самое.
— Я задавал себе тот же вопрос. Постоянно спрашивал себя с того самого момента, как приехал сюда. Из твоего рассказа я понял, что у Саши дело движется к формированию нового представления о самой себе, Зои познакомилась с обратной стороной киношного лоска, а Элиза… Ну, если учесть, что иногда она себя ведет не совсем адекватно, думаю, это пойдет ей на пользу. Может, предполагалось, что я найду здесь умиротворение. Но когда вокруг тебя такая пустота и столько времени подумать, то я только и делаю, что задаю себе вопросы обо всем.
