У Наны плотоядно затрепетали ноздри, и она прикрыла глаза (веки у нее опускались сами собой под тяжестью наложенной на них краски), прошептав чудесные слова:
— Что это? Что это? Неужели кораллы? Кораллы морских ежей, утонувшие в ложке воды из Эгейского моря.
— Рецепт, — потребовал Дамоклес, не желая нарушать ритуал. — Давай-ка мне рецепт.
— Надо взять десять морских ежей, поместить их в небольшую миску, смешать с двумя порывами летнего пассата и добавить капельку лимонного сока.
Салат из морских ежей
Специальными ножницами открыть раковины морских ежей. Тщательно промыть, желательно морской водой, пока не останутся одни кораллы. Это единственная съедобная часть.
Аккуратно вынуть кораллы из раковины и ложкой переложить в неглубокую миску.
Побрызгать лимонным соком. Ничем не приправлять.
Во время прежних свиданий Дамоклеса и Наны, когда Нана не спешила, а Дамоклес еще не знал о ее неверности, к этому блюду добавлялось определенное количество hors-d'oeuvres в сопровождении узо или ароматного сухого белого вина.
Жаренный на гриле осьминог
Поместить решетку над горящими углями. Когда она нагреется, положить на нее щупальца осьминога, заранее отделенные от тушки острым ножом. Жарить по 5 минут с обеих сторон, пока они не станут темно-красного цвета. Сбрызнуть уксусом и подавать, ничем не заправляя.
Щупальца можно есть целиком или разрезав на кусочки.
Осьминог в белом вине
Взять 1 осьминога (примерно 1–1,5 кг), разрезать каждое щупальце на три части. Вывернуть тушку, убрать внутренности и разрезать тушку на 4 части, убрав также ту часть, где расположены глаза.
Поместить куски в кастрюлю, стоящую на слабом огне. Примерно через 5 минут вылить ярко-красную жидкость, так как это морская вода и осьминог может стать слишком соленым.
Варить еще 30 минут на небольшом огне, добавив стакан белого вина и 1 лавровый лист к той жидкости, которая образовалась по мере приготовления осьминога. Добавить 1/2 чашки оливкового масла и варить еще 5 минут. Подавать горячим или охлажденным, но предварительно полить полученным при варке соком.
Салат из огурцов
Снять кожуру с огурцов, после чего нарезать их. Подавать с оливковым маслом и уксусом, добавив по щепотке орегана, соли и перца. Можно добавить несколько каперсов.
Глава третья
Умопомрачительный горошек
Два часа спустя Нана была уже в квартире Димитриса, сидела за роскошным обеденным столом и в мягком свете свечи не смущаясь врала, почему не смогла прийти, как обещала. Между тем она не забывала через равные промежутки времени подносить ко рту вилку, как бы ставя точку после каждой фразы, чем безмерно злила Димитриса.
— Я уже собиралась выходить, — проговорила она и умолкла, чтобы поднести к красным, как вишенки, губкам кусочек барашка. Разжевав и проглотив его, она продолжала импровизировать, тихо и размеренно, словно диктуя: — Так вот, когда я уже собиралась выходить, уже стояла около двери… — Нана опять умолкла, чтобы положить в рот горошек.
— Собиралась выходить, и что? — не выдержал Димитрис, который никак не мог добиться от нее внятных объяснений.
— Я уже и одета была, как сейчас… (Еще один кусок. Еще одна пауза.)
— И?
— И тут появился… как ты думаешь, кто? Мой муж, вот кто.
Она говорила почти неслышно, очень медленно и с такой натугой, что ее почти не было слышно.
— Почему ты шепчешь? Я тебя почти не слышу.
— Ну, не знаю. Наверно, из-за барашка. Он до того нежный, бархатистый, прямо-таки ласкает рот, вот и не хочется говорить громко. Никогда не ела более вкусного барашка с горошком. Браво, Димитрис! Как тебе удалось придать соусу красновато-золотистый цвет? Как удалось умерить яркий красный цвет помидоров, чтобы получился золотистый оттенок?
Нана произносила это медленно, горловым, бархатистым звуком, без всяких сомнений нанизывая фразу за фразой.
— Итак, явился твой муж. А что потом?
Димитрис вернул ее к волновавшей его теме, потому что на этот раз его больше обеспокоило ее опоздание, чем похвалы.
— Ну да, явился муж, — повторила Нана, явно пытаясь выиграть время, чтобы придумать следующую ложь.
— Да-да, неожиданно явился твой муж.
Димитрис был близок к тому, чтобы потерять терпение.
— Ну, он явился, и для меня это было неожиданностью. (Нана взяла в рот салат-латук.) Я не ждала его. Он собирался пообедать с приятелями. (Салат из баклажанов.)
— С приятелями?
— Ну, с бизнесменами из-за границы.
— Что дальше? — продолжал допрос Димитрис, в голосе которого вдруг послышались агрессивные ноты.
— Он тоже удивился, увидев меня одетой для выхода, — сказала она и продолжила рассказ на одном дыхании, не защищаясь вилкой, так как уже придумала дальнейшее развитие истории: — Он-то думал, будто я весь вечер просижу дома — я сама сказала ему об этом, когда он уходил утром. Пришлось соврать, что я одета не для выхода, а потому, что незадолго до его прихода вернулась из парикмахерской. А он возразил: мол, у меня совсем не изменилась прическа. Тогда я сказала, что в этом-то весь смысл, что в парикмахерскую надо ходить прежде, чем мои непослушные волосы поведут себя как хотят, иначе мне с ними не справиться.
Он ответил: если салоны не решат немедленно проблему с женскими прическами, все мужское население в ярости объединится и раз и навсегда поставит точку в этом вопросе.
Димитрис переключил внимание на свою тарелку, делая вид, будто его удовлетворил занимательный рассказ Наны. Но он на самом деле был польщен тем, что Нана дала себе немалый труд, сочиняя столь увлекательную ложь.
— За тебя! — сказал он, и они выпили за ее здоровье.
— С тех пор как я стала отращивать ногти и носить высокие каблуки — то есть с тех пор, как я встретила тебя, — ничуть не смутившись, продолжала Нана, — мой муж как будто что-то чувствует.
Она вздохнула.
— Почему ты вздыхаешь?
— Плохой знак. Боюсь, как бы не было беды. Если он начинает так вести себя, значит, о чем-то беспокоится, значит, не доверяет мне. Может быть, он даже следит за мной. Хотел же он подловить меня. Вернулся, когда я совсем его не ждала. А когда жду, исчезает. Знаешь, он перемерил четыре костюма, прежде чем ушел. Сказал, что первые два не подходят к галстуку, а другие два не надел, потому что галстук не подходит к ним. Можешь не сомневаться, он примерил бы и пятый, и шестой, и седьмой, если бы не увидел, как я снимаю платье, смываю косметику и влезаю в пижаму. Тогда он ушел, а я вновь наложила косметику и надела платье. Теперь мне опять надо быстренько раздеться, потом, перед уходом, одеться, дойти до дома и еще раз раздеться. Моя жизнь стала сплошным одеванием и раздеванием, одеванием и раздеванием. И все же, Димитрис: как ты готовишь горошек, эти идеальные, маленькие шарики?
