Боевики Али подхватили под мышки враз обмякшее тело железнодорожника и уложили на землю.
– Присмотрите за ним, – приказал им Гамид. – Он нам еще понадобится.
Пока его бойцы возились со сцепщиком, Али натянул на себя его жилет. В темно-зеленом с черными вставками спортивном костюме и оранжевом жилете железнодорожника он выглядел нелепо. Но в темноте спортивный костюм вполне можно было принять за рабочий комбинезон. Убедившись в этом, Гамид дал отмашку Хасану, которому предстояло действовать в паре с Али.
Арабским боевикам уже не раз приходилось действовать вместе. Каждый отлично знал боевые возможности своего напарника, что позволяло им понимать друг друга без слов. Выждав ровно пять минут, Али включил трофейный фонарь и вместе с ним вышел из-за вагона на обозрение часовых, расхаживающих возле загнанной в тупик цистерны. За это время Хасан, держась в темноте, обогнул станционный тупик и, никем не замеченный, залег на границе освещенного участка, с противоположной стороны стоящей на тринадцатом пути цистерны. От цели его отделяли двадцать метров залитого электрическим светом открытого пространства. И если бы в момент последнего броска кто-то из часовых вздумал обойти цистерну, то непременно заметил бы диверсанта. Но вниманием обоих часовых завладел неожиданно появившийся перед ними железнодорожный рабочий, который неторопливо шел вдоль пути, помахивая в такт ходьбе зажженным электрическим фонарем. Ни у одного из них не возникло и тени подозрения, что тем самым он подает сигнал своему сообщнику. Зато Хасан, жадно наблюдающий за всем происходящим возле тринадцатого пути, заметил поданный ему сигнал и, вскочив на ноги, помчался к цистерне. Стремительно преодолев освещенный участок, он нырнул под железнодорожную платформу и по-обезьяньи, опираясь руками о землю, проскочил под днищем цистерны. В последний момент часовые услышали подозрительный шорох у себя за спиной, но сделать что-либо уже не смогли. Вынырнувший словно из-под земли диверсант, не разгибаясь, ухватил одного из них за ноги, ниже колен, и, рванув на себя, опрокинул на землю. Второй часовой судорожно схватился за автомат, но не успел передернуть затвор, как Хасан молниеносной подсечкой сбил его с ног и, навалившись сверху, схватил за горло. Одновременно с Хасаном ринулся в схватку Али. В считаные секунды он добежал до копошащихся на земле тел и, оказавшись возле первого часового, когда тот, путаясь в ремне, рвал с себя автомат, со всей силы ударил его тяжелым фонарем в висок. Глухо хрустнула височная кость, голова солдата упала на грудь, и он неподвижным кулем растянулся на земле. Разделавшись с первым часовым, Али поспешил на помощь напарнику. Но тот справился и без него. Несколько раз ударив своего противника затылком о землю, Хасан оглушил его, после чего захватил голову солдата за темя и подбородок и резким рывком в противоположные стороны свернул ему шею.
Убедившись, что оба солдата мертвы, диверсанты забрали их автоматы, и Али дважды мигнул фонарем, сигнализируя наблюдающим за схваткой диверсантам, что с часовыми покончено. Увидев сигнал, Гамид приказал боевикам Али сторожить железнодорожника, который все еще не пришел в себя, а сам с двумя боевиками Хасана присоединился к арабам. Еще находясь в засаде, вайнахи извлекли из-под курток автоматы и, перебежав к караульному вагону, сейчас же взяли на прицел его зарешеченные окна. Хасан достал из кармана вагонный ключ и вопросительно взглянул на Гамида. Тот кивнул и на всякий случай отошел от «вагонзака» к цистерне. Он вообще предпочел бы наблюдать за штурмом из какого-нибудь укрытия, защищающего от пуль караульных, но взятая на себя роль командира заставляла лично руководить операцией. Правда, мастерство, которое продемонстрировали арабы, без единого выстрела снявшие обоих часовых, позволяло надеяться, что они отлично справятся с задачей и без его команд.
Тем временем Хасан стволом вниз повесил себе на плечо трофейный автомат и, взявшись одной рукой за вагонные поручни, бесшумно вскарабкался на ступени «вагонзака». Подобравшись к двери, он вставил в гнездо вагонный ключ и осторожно повернул его, выводя из зацепления дверной засов. Следя за ним, Гамид затаил дыхание и нервно закусил нижнюю губу... Чего он там возится?! Этому бесчувственному роботу все равно, а каково ему, Гамиду, наблюдать за ним...
Словно прочитав его мысли, Хасан с силой толкнул от себя вагонную дверь и, мгновенно сдернув с плеча изготовленный к стрельбе автомат, вломился в вагон. Следом за ним в распахнувшуюся настежь вагонную дверь влетел Али с автоматом наперевес, и уже через секунду в вагоне загремели хлесткие, как удары бича, автоматные очереди. Хрустнуло пробитое чьей-то шальной пулей оконное стекло. В ответ стоящий ближе всех к нему боевик-вайнах, не совладав с собой, выпалил по окну длинной очередью.
– Прекратить огонь! – вне себя от бешенства рявкнул Гамид.
Услышав его окрик, вайнах прекратил стрельбу. Практически сразу смолкли очереди и внутри вагона. В дверном проеме вновь появился Али и, встретившись взглядом с Гамидом, выразительно чиркнул себя ладонью по горлу. Гамид с облегчением выпустил набранный в легкие воздух... Все! Охрана уничтожена. Осталось только забрать груз. Арабы выполнили свою задачу. Все остальное уже его забота...
К Гамиду вернулось прежнее самообладание и уверенность. Он вновь ощущал себя полноценным командиром и, решительно выступив вперед, принялся энергично отдавать приказания:
– Быстрее заканчивайте там! – повелительный кивок в сторону Али. – Ты, собирай гильзы! И чтобы подобрал все до единой! – Глаза Гамида метнули заряд гнева в открывшего стрельбу вайнаха. – Пошли. Приведем в чувство сцепщика. Пора и ему браться за дело! – закончил он, остановив взгляд на втором вайнахе из боевой тройки Хасана.
12. ПО ЛИНИИ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ
Скорый поезд Москва – Ижевск
30 июля, 05.30
Бригадир поезда оказался прав – в его служебном купе Ворона никто не побеспокоил. В результате за час сна в пути он успел более-менее отдохнуть и, проснувшись, чувствовал себя вполне бодро.
Не считая последних полутора часов, минувшую ночь Ворон провел на станции Пильна, на границе Нижегородской области и Чувашской республики. Накануне там при прохождении воинского эшелона с железнодорожной платформы сорвалась перевозимая БМП, повредив при этом железнодорожные пути. И он, как оперуполномоченный контрразведки, отвечающий за безопасность военных перевозок, был направлен установить причины этого происшествия.
К этому моменту в штате военной контрразведки, куда Воронин был зачислен благодаря стараниям генерала Углова, он прослужил немногим более месяца. Процесс вхождения в должность оперуполномоченного контрразведки оказался для Ворона неожиданно тяжелым. Даже непривычная форма офицера железнодорожных войск, в какой ходили все сотрудники отдела безопасности военных перевозок, после спецназовского комбеза казалась неудобной и поначалу вызывала раздражение. Но если к своей новой форме Ворон в конце концов привык, то оскорбляющее его до глубины души снисходительное отношение начальника отдела ему так и не удалось переломить.
После четырех лет службы в «Вымпеле» Ворон считал себя профессионалом в оперативной работе. Однако его новый начальник, подполковник Жигалов, возглавляющий отдел безопасности военных перевозок, придерживался другого мнения и относился к своему новому сотруднику, как к новичку-стажеру. Несмотря на настойчивые просьбы Воронина, начальник отдела избегал давать ему сколь-либо ответственные поручения, ограничиваясь привлечением капитана к текущим делам, не требующим ни оперативной хватки, ни проявления аналитических способностей. Рутина таких дел занимала руки, но не голову, вызывая у Ворона ощущение собственной бесполезности и ненужности. Не желая мириться с подобным положением, которое Ворон считал для себя унизительным, он осаждал начальника требованиями допустить его к оперативной работе. В конце концов его настойчивость победила. Чтобы отделаться от назойливого сотрудника, подполковник Жигалов откомандировал Воронина на станцию Пильна, поручив ему разобраться в обстоятельствах произошедшей там аварии с воинским эшелоном.
