Король приказал привести ее к трону, где он сидел, ел виноград и услаждал свой взор видом танцующих девушек. Каннаки времени попусту не теряла. «Я хочу кое-что сказать вам, ваше идиотическое величество. Вы велели казнить моего мужа за преступление, которого он не совершал, и я могу доказать это. Тот ножной браслет принадлежал мне, и если вы его откроете, вы мне поверите. Изнутри он украшен рубинами».
«Гм-м-м, — пробурчал король. — Браслет королевы украшен жемчугом». И он приказал принести ему браслет. Браслет открыли, и немедленно в лицо королю блеснул рубин.
Король пришел в такой ужас от содеянного им, что в тот же миг свалился и умер на месте от раскаяния. Но Каннаки мало было этого. Обезумевшая от горя и ярости женщина поклялась наказать весь город Мадура. Со сверхчеловеческой силой, порожденной яростью, она вывернула собственную левую грудь. (Внимание! Ни в коем случае не пытайтесь повторить это!) Держа грудь в руке, она трижды обвела город круговыми движениями, проклиная его, а затем швырнула оторванную грудь на улицу. Мгновенно из груди появился бог огня, с голубой кожей и рыжими, словно пламя, волосами. Он поклонился Каннаки.
— О великая колдунья, каково будет твое пожелание?
«Уничтожь этот город огнем, — ответила она. — Пощади только священных коров, служителей богов, пожилых людей и детей, а еще добродетельных женщин, но только не танцовщиц».
В тот момент четыре бога Мадуры покинули город, и он остался без защиты. Языки пламени вздымались повсюду, однако они не приближались к коровам, служителям религии, пожилым людям, а также к домам добродетельных женщин и их детей. А танцовщицы в растерянности следили, как горит их театр, и кричали: «Кто она такая? Кто умер и почему она сделалась королевой?» (Они не знали, что сам король скончался). «Эта женщина полна ревности, потому что мы красивее, чем она, и еще мы обучены шестидесяти четырем искусствам танца, игры на флейте и любви, а она ничего этого не умеет».
Больше они ничего не успели сказать, потому что пламя уничтожило их. Вскоре мертвый король вместе со своей королевой, своими танцовщицами, дворцом, армиями и слонами, а также вместе со всеми ворами и дурными людьми города, обратился в прах. А Каннаки взошла на священную гору, которая находилась в четырнадцати днях пути от сожженного города Мадура. Взойдя на вершину горы, она села среди цветов и медитировала до тех пор, пока Индра, повелитель богов, не спустился к ней и не забрал ее с собой на небеса. Там ее ждали все прочие божества, которые превратили ее в богиню.
Надеюсь, она получила обратно свою грудь.
Боги, наносившие увечья сами себе
Мне кажется, что божества в очень редких случаях шли на то, чтобы нанести увечье самим себе, и то это были в основном мужчины. Ирландский бог Нуада потерял в сражении руку, и ему изготовили взамен руку из серебра. Впоследствии он был известен как Нуада Серебрянорукий. Валлийский бог, Брэн Благословенный, смертельно раненный отравленным копьем, попросил своих товарищей отрезать ему голову. Они послушались и отплыли с головой Брэна к холму, где сейчас стоит Лондонский Тауэр, где они пробыли восемь лет, в течение которых голова Брэна оставалась все такой же целой и невредимой и развлекала их приятными историями и мелодичными песнями.
И все-таки Нуада потерял руку не по собственному желанию, да и отравленный Брэн все равно уже был не жилец. Северный бог Один, с другой стороны, вырвал собственный глаз и продал его Норнам в обмен на кубок, наполненный из колодца мудрости, который они охраняли.
Однако титул Святой Королевы Самоувечья принадлежит христианской мученице, святой Люсии, которая сумела переплюнуть Одина. Как свойственно всем святым женщинам, Люсия поклялась остаться девственницей и отказала всем претендентам на ее руку. Поскольку она была одной из первых красавиц древнего мира, все парни добивались любви Люсии. Наконец, когда она в сотый раз объяснила очередному поклоннику, что бережет свою девичью честь для Иисуса, тот возразил: «Но у тебя такие прекрасные глаза». Услышав это, Люсия вырвала оба глаза и поднесла их ему на блюде со словами. «Тебе нравятся мои глаза? Что ж, можешь взять их». (Какой бы религиозной вы ни были, не делайте этого дома!) После этого ее перепуганный отец приказал умертвить дочь.
Однако бессмертные женщины в целом очень редко наносили себе увечья. Женщины предпочитают не портить собственную внешность. С другой стороны, они довольно часто требовали подобных жертв от своих поклонников и почитателей.
Цирцея
В древней Греции у очень любвеобильных женщин не было групп поддержки, и это плохо, потому что волшебница Цирцея (или Кирка) вполне могла бы сколотить такую группу. Она была определенно преданна любви, но всегда выбирала неподходящий объект. Но если ее бросали, она мгновенно излечивалась от любви к недостойному.
Неудивительно, что Цирцея вела подобный образ жизни, поскольку она происходила из очень безалаберной семьи. Отцом ее был Гелиос, который целый день возил по небу солнечную колесницу бога Аполлона, что означало, что его дети нечасто его видели. Он уходил на работу, когда они еще спали, а приходил, когда они уже спали. Сестра Цирцеи, Пасифая, была той самой царицей с дурной славой, которая воспылала страстью к быку и влезла внутрь чучела коровы, чтобы вступить с ним в половую связь. Результатом их извращенной связи явился Минотавр, монстр, являвшийся полубыком-получеловеком, которого муженек Пасифаи, царь Минос, держал в лабиринте под королевским дворцом. Можете даже не спрашивать, какая профессия была у Пасифаи.
Цирцея тоже была царицей, но когда муж ее, царь, скончался при подозрительных обстоятельствах, она перебралась на Эею, маленький островок в Средиземном море, чтобы избежать обвинений в отравлении мужа. Здесь она построила себе скромный маленький дворец в глубине острова и проводила дни на кухне, помешивая отвары в огромном чугунном котле. Эта дама очень любила стряпать!
Один раз привлекательный юноша Глаукус причалил свою лодку к берегу острова. Девушке быстро становится скучно на острове в компании жаб и ядовитых грибов, а Глаукус обладал внешностью греческого бога. Цирцея окинула взглядом крепкие мышцы, игравшие под туникой юноши, и выдохнула: «Оставайся пообедать».
Она быстренько состряпала скромный обед из пяти блюд с двумя сортами вина, а к десерту она переоделась в более удобный наряд, который в данном случае был идентичен наряду Евы. Глаукус побледнел и начал заикаться: «Я, гм, действительно польщен, Цирцея, и, гм, в любых других обстоятельствах, да, но, видишь ли, я влюблен в нимфу Сциллу. Она стройней тебя, и грудь у нее пышнее, так что я приехал к тебе за волшебным отваром, который заставит ее полюбить меня».
Цирцее удалось сдержаться. Она глубоко вдохнула и сказала: «Все хорошо, ха, ха, я не обижаюсь на то, что ты отвергаешь меня. Что касается твоей возлюбленной Сциллы, ты бы рассказал мне, где любит купаться эта юная леди, и я всыплю в воду какое-нибудь магическое снадобье».
