— Неду придется предъявить Джону свою долю общего капитала. Если помните, я писала Джону, что мой муж при покупке участка возьмет половину всех расходов на себя, — сказала Эмма. — Брату потребовались доказательства, и тут Нед мне шепнул, что у него припрятана нужная сумма.
Нед был недоволен, что Эмма затронула эту тему, и он перевел взгляд на Эдди, которая с чрезвычайно хмурым видом разглядывала стоявшую перед ней чашку с кофе. Потом, совершенно неожиданно, лицо у нее просветлело.
— Я была бы не прочь увидеть все это собственными глазами, — сказала она, а потом повернулась к Уэлкам: — А ты? Тебе хотелось бы полюбоваться на эту сцену?
Уэлкам посмотрела сначала на Эдди, а потом на Эмму. Вместо того чтобы отвечать на вопрос Эдди, она спросила у Эммы, будет ли та завтракать. Эмма отрицательно покачала головой.
— Не понимаю, с какой стати нам тащиться на вокзал? — спросила Уэлкам у Эдди. — Мы будем там только мешать.
— Не будем. Встанем где-нибудь в сторонке и посмотрим, что произойдет, — ответила Эдди. — Не знаю, как ты, но я должна это видеть.
Нед забеспокоился. Он не хотел, чтобы вмешательство Эдди испортило задуманную им игру. Эмме тоже этого не хотелось, и она сказала, что появление на вокзале Эдди и Уэлкам может вызвать у ее брата ненужные подозрения. Эмма также сказала, что у Джона хорошая память на лица и он почти наверняка запомнил Эдди, поскольку на станции в Палестине успел неплохо ее рассмотреть. Тут уже забеспокоилась негритянка, которая не преминула заметить Эдди, что ее чрезмерное любопытство может обойтись ей, Уэлкам, в двести пятьдесят долларов.
Но Эдди отмела все их возражения небрежным взмахом руки и заявила, что они не смеют ей указывать, как она должна поступать. Она сказала, что имеет полное право ходить на вокзал когда ей вздумается. Потом она добавила, что оденется так же скромно, как Эмма, а в таком виде ее не только Джон, но даже вчерашние клиенты не признают. Короче говоря, что бы Нед, Эмма и Уэлкам ей ни говорили, Эдди продолжала упрямо стоять на своем.
Тогда Нед сделал единственное, что было возможно при сложившихся обстоятельствах, — включил Эдди в выстроенную им схему. Если разобраться, эту идею подала Эмма. Она предложила сказать Джону, что Эдди — хозяйка пансиона, в котором они остановились. Подслушав якобы их разговор о пяти тысячах долларов, которые они должны отнести на вокзал, она, несмотря на все их возражения, выразила желание их туда сопроводить, чтобы лично убедиться в том, что они благополучно добрались до станции и их никто не ограбил. В соответствии с замыслом Эммы Эдди должна была предстать в глазах Джона этакой взбалмошной бабенкой, которая растрезвонила бы на весь город об их деньгах, если бы Нед и Эмма не согласились взять ее в провожатые.
Эдди прошла в спальню и велела Уэлкам принести ей горячей воды. Уэлкам из большого чайника налила в миску кипятку, отнесла Эдди и, выйдя из комнаты, плотно прикрыла за собой дверь. Эдди просидела в спальне так долго, что Неду пришлось постучать в дверь и крикнуть, что если она не выйдет, то они отправятся на станцию без нее. Наконец появилась Эдди, которая и впрямь выглядела точно так же скромно и непритязательно, как Эмма. Она надела выцветшее платье из ситца, придававшее ей довольно унылый вид, соломенную шляпу с отогнутыми книзу полями, которые почти полностью скрывали от посторонних взглядов ее медно-рыжие волосы, и взяла в руки отвратительную плетеную сумочку, напоминавшую корзинку для пикника. Эдди сказала правду: вчерашние клиенты вряд ли бы удостоили ее теперь хоть одним взглядом. Более того, если бы они с Недом встретились сейчас на улице, то он не узнал бы ее и прошел мимо.
Джон сидел на лавочке рядом с депо, когда на перроне появилась процессия, состоявшая из трех женщин и шествовавшего во главе Неда, который нес тяжелый саквояж Эммы. Джон поднялся на ноги и некоторое время с недоумением созерцал маленькую компанию, переводя взгляд с Неда и Эммы на Эдди и Уэлкам. Было ясно, что появление незнакомых женщин не вызвало у него ни малейшего энтузиазма.
— Это кто ж такие? — спросил наконец он.
— Доброе утро, Джон, — сказала Эмма. — Надеюсь, мигрень прошла?
— Почти, — буркнул он.
— На следующий день после приступа мигрени Джон становится ужасно раздражительным и почти ничего не ест. Единственное, что не вызывает у него отвращения, — это бренди с сахаром. Кстати, ты поел хоть что-нибудь?
— Пожевал немного хлеба с медом и выпил два сырых яйца. — Джон помахал в воздухе рукой, как бы отметая неприятный для него разговор о болезни. — Ты хочешь, чтобы я во второй раз осведомился у тебя, кто эти женщины?
Эмма опустила глаза и промямлила:
— Это миссис Френч — хозяйка пансиона, в котором мы остановились, и ее служанка Уэлкам.
Эдди, жеманясь, многозначительно посмотрела на Джона. С некоторых пор жеманство стало ее второй натурой, и с этим она ничего уже не могла поделать. Уэлкам, услышав свое имя, радостно осклабилась, демонстрируя все свои тридцать два белых зуба. Нед не мог не отметить, что поверх платья она повязала свежевыстиранный, тщательно отутюженный фартук.
Нед открыл было рот, чтобы попытаться объяснить появление Эдди и Уэлкам, но его выручила Эмма. Она отвела Джона в сторону и, оживленно жестикулируя, принялась что-то ему втолковывать. Последнюю фразу она произнесла на повышенных тонах, и ее окончание — что-то вроде «какая тебе разница?» — долетело до слуха остальных сообщников. После этого Джон одарил Эдди и Эмму мрачным взглядом и больше никакого внимания на них не обращал.
— Я принес деньги, — сказал Нед. Он обратился к Джону вполголоса, будто опасаясь, что его могут подслушать, хотя на платформе, кроме них с Джоном и трех женщин, никого не было. Потом Нед снял с плеча кожаную сумку с деньгами, которую он достал перед уходом из тайника, и поставил ее на платформу у ног Джона. Джон, в свою очередь, извлек из внутреннего кармана пиджака огромный бумажник и протянул его Неду. После этого мужчины словно по команде отвернулись друг от друга и принялись пересчитывать деньги.
— Здесь вся оговоренная нами сумма? — сказал Джон, поворачиваясь к Неду и указывая кивком головы на сумку.
— Неужели ты думаешь, что я могу обмануть брата собственной жены? — осведомился Нед. Он уже успокоился и полностью держал свои чувства под контролем, как это всегда бывало, когда он приступал к делу. — Это каким же надо быть негодяем, чтобы обкрадывать своих родственников, верно?
Джон ничего не ответил. Забрав у Неда свой бумажник, он вместе с сумкой Неда передал его Эмме. Эмма попыталась было втиснуть эти два предмета в свою сумку, но Эдди, которая следила за ее манипуляциями во все глаза, сдвинула брови и нахмурилась. Потом она приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, потом снова его закрыла, но под конец все-таки не выдержала и разразилась прочувствованной тирадой.
— Я не хотела вмешиваться, но ты просто напрашиваешься на то, чтобы тебя обчистили. Разве можно носить такие деньги в обыкновенной дамской сумке, зная наверняка, что в поезде постоянно крутятся грабители, воры и карманники? У меня самой в этом же поезде вытащили из сумочки двадцать долларов. Нет, так дело не пойдет. Тебе надо как следует запаковать эти деньги и спрятать их под платье.
