Но это никого и не интересовало: болельщиков у Тони было совсем немного – все тот же Бастер, Чик, Пинк и несколько девчонок, которых он привлекал своей манерой одеваться. Кроме того, Тони не был самым сильным бойцом в Бьютте – именно поэтому он организовал в Садах показательный матч в четыре раунда одновременно с проходившим там кроссом и соревнованиями по борьбе. «Так ты делаешь себе рекламу», – сказали Тони в администрации Садов. Иными словами, это означало, что гонорара за выступление ему хватит лишь на то, чтобы угостить друзей двойным «Шоном О».
Не знаю, зачем Тони боксировал: то ли ему просто нужно было внимание, то ли он всерьез верил, что ему светит успех. Виппи Берд считала, что так он пытался избежать общей судьбы, то есть работы на шахте. Он ненавидел ходить в грязной одежде и с неумытым лицом и за это стяжал себе репутацию человека с изысканными манерами. Для Мэй-Анны он был высшим авторитетом в вопросах моды, а уж она знала, что говорила. Он мог бы быть барменом, или вышибалой в ресторане, или, на худой конец, контрабандистом, каковым он на самом-то деле и являлся. То есть ему не было необходимости становиться боксером. Возможно, самого Тони это не слишком волновало, он никогда не мешал Бастеру, никогда не делал вид, что Бастер присвоил себе что-то, принадлежащее ему. Полагаю, Тони понял, что для него выгоднее играть роль брата и менеджера Бастера, чем пытаться продолжать карьеру в качестве Кида Макнайта.
Бастер ушел в мужскую раздевалку облачаться в боксерскую форму и вскоре вернулся, сверкая пурпурным шелком спортивных трусов.
– О, Бастер, ты отлично выглядишь! – промурлыкала Мэй-Анна.
Я тогда в первый раз услышала это ее мурлыканье. Что же касается Бастера, то он в ответ напыжился, словно павлин в Коламбия-Гарденз.
Затем он начал прыгать, боксировать с воображаемым противником и разминаться, как это делал перед матчем Тони, хотя я не думаю, что от этого ему было много пользы. А вот что для него было всего полезней, так это присутствие Мэй-Анны. За секунду до того, как он отправился на ринг, она поцеловала его в губы и сказала: «Я горжусь тобой, Бастер. Я буду за тебя болеть». Старина Бастер спустился на ринг с таким видом, словно был уже чемпионом.
Чику досталась роль его тренера, и с ведром, полотенцем и губкой в руках он занял свое место в углу ринга, хотя не лучше нашего умел обращаться с этими предметами. Единственным из нас, кто хоть что-то понимал в боксе и его правилах, был сам Бастер, так как он помогал Тони тренироваться и поэтому проводил много времени в гимнастическом зале нашего квартала.
Настоящего имени его противника я так никогда и не узнала, а прозвище у него было Бьюттская Бомба. Нам он показался весьма грозным, но Бастер заявил, что на самом деле это полный хлам. Бьюттская Бомба был на целых полголовы выше Бастера, который отнюдь не был малышом, с расплющенным в схватках носом и разбитыми ушами, бесформенными, словно две тряпки, точь-в-точь как рисуют в комиксах про знаменитых боксеров и борцов. Он пролез между канатами на ринг, оскалился в сторону Бастера и произнес во всеуслышание: «Откуда только берутся такие молокососы?»
Как я уже сказала, Бастер даже в своем первом бою сохранял полное присутствие духа. Он стоял спокойно, как подобает джентльмену, пока Чик зашнуровывал ему перчатки.
Мы с Виппи Берд обливались от волнения потом, а Мэй-Анна тоже сохраняла присутствие духа и только приветливо улыбалась Бастеру, словно Мадонна с картинки, – голова высоко поднята, руки сложены на груди в молитвенном жесте. Тогда я впервые заметила, что шея у Мэй-Анны длинная, словно у гуся. Наверно, уже тогда она начала упражняться в актерских приемах.
Пинк сидел на скамье со мной рядом, лицо его покрылось капельками пота. В зале было, как обычно, жарко, но Пинк взмок не только от жары: он услыхал, что Бьюттская Бомба в последнем матче отделал своего противника почти до смерти, и он имел глупость передать это нам, но Виппи Берд пообещала сама убить его, если он расскажет это Бастеру. Мэй-Анна тем не менее не испугалась.
– Увидите, Бастер расправится с Бьюттской Бомбой, – сказала она.
Мы не были в этом так же уверены, как она. Наконец Бастер спокойно вышел из своего угла, он не выглядел ни испуганным, ни самоуверенным. Он ни разу даже не взглянул в нашу сторону, но я была уверена, что он знает, где сидит Мэй-Анна. Когда прозвучал гонг, он несколько минут танцевал вокруг Бомбы в своих слишком тесных тапочках. Между тем мы молились про себя, чтобы он смог просто выдержать эти четыре раунда и остаться в живых.
После того, как он так протанцевал, казалось, целый час, Бомба пошел в атаку. Бастер начал увертываться, и они снова разошлись. Настоящая схватка все никак не начиналась, они по-прежнему двигались один вокруг другого, делая легкие выпады и уходя от них. На мгновение они сцепились, Бомба послал Бастера в нокдаун, но через пару секунд Бастер снова был на ногах. Потом он объяснил нам, что единственной причиной его падения были слишком тесные тапочки. Наши ребята сказали, что начало матча какое-то скучное, а они разбирались в этом лучше, чем мы с Виппи Берд. В конце второго раунда зрители начали шикать и свистеть.
Видимо, реакция зала расшевелила Бастера. До сих пор он только пытался продержаться, но толпа кричала: «Пошевеливайся, Кид Макнайт!», а он нес ответственность за честь Кида Макнайта. Надо было что-то делать, и, когда Бастер после окончания второго раунда сел в своем углу ринга, он прошептал на ухо Чику: «Время пришло, сейчас я его вырублю. Смотри внимательно». Чик передал его слова нам и добавил, что Бастер не был ни капельки возбужден, просто сказал это, как говорят: «Я хочу еще кружку пива» или: «Я хочу еще сигарету». Бастер, однако, не шутил, и, когда начался третий раунд, на ринге был уже настоящий боец.
Сначала это было не очень заметно – Бастер все так же нелепо ковылял в своих тесных тапочках и не проявлял особой активности. Затем Бомба слегка попробовал его правой, и Бастер, шагнув в сторону противника, обрушил на него град ударов: сначала левой, потом правой, потом снова левой, и наконец долбанул Бомбу правой так сильно, что тот отключился на целых пять минут. Это был самый мощный удар правой, который за всю свою историю видели Сады. Когда рефери поднял руку Бастера, объявив его победителем, мы повскакали с мест, визжа и вопя, а Мэй-Анна кричала громче всех, гораздо громче, чем подобало бы Мисс Очарование широкого экрана. Мы хлопали в ладоши, свистели, обнимались, и тут Пинк Варско поцеловал меня, и с этого момента между нами начались серьезные отношения.
Мэй-Анна подбежала к Бастеру, когда тот выбирался с ринга, пролезая между канатами, и тоже его поцеловала. А потом Чик поцеловал Виппи Берд. В общем, в тот вечер поцелуев было больше, чем в ином фильме с участием Марион Стрит.
Оказалось, что Тони тоже был в зале и наблюдал за схваткой. Собираясь покинуть зал после матча, мы заметили, что он стоит у стены позади всех, сложив руки на груди. Он уговорил-таки копов отпустить его, но на матч все равно опоздал, и, когда появился в зале, первый раунд уже начался. Но не думайте, что Тони тоже дал волю чувствам, – он был спокоен и собран, подобно Бастеру.
