– Я знаю, что такое туристическое сафари. Значит, на плато нет дорог, но на машине через него проехать можно? – уточнил он.
– Видимо, так, – не очень уверенно кивнул комендант.
– Отлично, – заключил Трентон. – Обойдемся без прочесывания местности. – Услышав такое заявление, дежурный комендант облегченно выдохнул, но следующие слова инспектора ЦРУ вновь заставили его затаить дыхание. – Воздушный поиск будет куда эффективнее. Для его проведения потребуется ночной разведывательный вертолет… Нет, целая эскадрилья таких вертолетов и укомплектованная подготовленными бойцами группа захвата! Поднимите по тревоге дежурный взвод батальона морской пехоты и отдайте приказ готовить вертолеты к вылету!
Дежурный комендант проглотил подступивший к горлу комок. Начавшаяся ночь обещала большие хлопоты. «Дай бог, чтобы они не вылились в еще более крупные неприятности», – подумал он и произнес:
– Я не могу отдать такой приказ без соответствующего распоряжения командующего базой.
– Так свяжитесь с ним! – теряя терпение, закричал Трентон. – Мне надоело выслушивать ваш жалкий лепет.
Побледнев от страха, дежурный комендант схватил со стола трубку телефона прямой связи с командующим базой. Затем он сделал звонки в дежурную службу аэродрома и в казармы батальона морской пехоты.
Спустя тридцать минут с аэродрома военно-морской базы Норфолк вылетело три патрульных вертолета, оборудованных средствами ведения ночной разведки. На борту каждого вертолета, помимо летного экипажа, находилось по одному отделению морских пехотинцев, экипированных для ведения боя в условиях горной местности. Так как поиски русских разведчиков-диверсантов ограничивались береговой линией, Трентон не стал включать в состав вертолетного десанта «тюленей» лейтенанта Гасса.
ПУТЬ ПО ВОДЕ
01.00
Они плыли, лежа на спине, чтобы не тратить понапрасну газовую смесь в дыхательных аппаратах. И хотя этой смеси хватило бы часов на десять, Ворохов решил не расходовать имеющийся у них запас воздуха. К тому же виднеющийся справа скалистый берег позволял боевым пловцам ориентироваться без помощи компаса. Лишь иногда капитан-лейтенант поднимал из воды и подносил к глазам левую руку, чтобы взглянуть на циферблат своих подводных часов. Он отмерил час на то, чтобы, проплыв по заливу немногим менее морской мили, добраться до входа в гавань базы Норфолк. Пока ему и плывущему в нескольких метрах сзади старшему лейтенанту Бизяеву удавалось выдерживать установленный график движения…
Слегка повернув голову вправо, Ворохов заметил, что скалы значительно приблизились. На всем протяжении их маршрута лишь в одном месте береговая линия вдавалась в океан – как раз посередине пути к Норфолкской гавани. Крутанувшись в воде, Ворохов поднял голову над волнами, чтобы лучше рассмотреть темный берег. Ошибки не было. Он узнал безымянный мыс, который запомнил, изучая карту прибрежной зоны. Командир разведгруппы поднял к глазам левую руку и, взглянув на часы, с удовлетворением отметил, что они плывут даже с опережением графика. И в этот момент сквозь прорезиненную ткань шлема гидрокомбинезона в уши Станислава проник неприятный, царапающий звук. Подчиняясь первому порыву, Ворохов сорвал с головы водолазную маску. В то же мгновение сверху надвинулся стрекот вертолетных лопастей. Где-то в ночном небе над боевыми пловцами пролетал невидимый в темноте вертолет. Зато сами «морские дьяволы» могли быть легко обнаружены с воздуха при наличии на вертолете соответствующей аппаратуры. В том, что такая аппаратура имеется на его борту, Ворохов не сомневался. Ночные полеты в непосредственной близости от секретной военной базы мог выполнять только военный вертолет с единственной целью – обнаружить пробирающихся к базе разведчиков-диверсантов.
Станислав вновь натянул на глаза водолазную маску и, перехватив вопросительный взгляд Бизяева, ткнул указательным пальцем в небо, после чего покрутил им в воздухе, изобразив вращение вертолетного винта. Убедившись, что напарник понял его жест, он сложил все пальцы вместе и указал ими на воду. В знаковой терминологии «морских дьяволов» такой жест обозначал срочное погружение. Оба офицера вставили в рот загубники и, открыв клапаны подачи дыхательной смеси, ушли вниз. Две пары ласт вспенили воду и выбросили на поверхность множество крупных и мелких воздушных пузырьков. При свете дня такие вырвавшиеся на поверхность пузырьки являются демаскирующим признаком подводных разведчиков-диверсантов, так как могут быть замечены наблюдателем с патрульного катера или даже с пролетающего на низкой высоте вертолета. Ночью вероятность визуального обнаружения сводится к минимуму. Но боевому пловцу, который стремится остаться незамеченным, угрожают не только наблюдатели, но и всевозможные технические средства разведки: эхолоты, пассивные гидроакустические станции, гидролокаторы и магнитометры. Последние наиболее опасны, так как имеют значительную дальность поиска и способны обнаружить даже абсолютно бесшумно перемещающегося аквалангиста или водолаза. Единственная возможность для боевого пловца остаться незамеченным, а значит, и спастись, – это опуститься на глубину, превышающую порог дальности обнаружения поисковой аппаратуры. Но это удается не всегда. Далеко не всегда…
Неожиданно вытянутые вперед руки Ворохова наткнулись на что-то мягкое, просачивающееся между пальцев, и по локти утонули в нем, пока не уперлись в более твердое основание. Не без усилия Станислав выдернул руки из затягивающей их вязкой массы и, схватив привязанный к поясу фонарь, посветил вокруг. Он был на дне, а вокруг плавали хлопья поднятого ила. В пятно света попала и фигура Бизяева. Слабо шевеля ластами, он удерживал тело в вертикальном положении в метре от илистого дна. Ворохов поднес к свету левую руку, где на внутренней стороне запястья, помимо застегнутых с внешней стороны подводных часов, находился пневматический глубиномер: «Тридцать три метра; а предельная глубина обнаружения бортовых магнитометров американских противолодочных вертолетов составляет пятьдесят. Нырок ничего не дал. «С таким же успехом мы могли плыть и на поверхности. И если вертолет ведет целенаправленный поиск, он неминуемо нас обнаружит…» Ход мыслей Станислава внезапно прервался, когда он посветил своим фонарем направо от себя и в луче света увидел торчащую из ила металлическую конструкцию. Она сплошь была покрыта илом и прочими донными отложениями, поэтому определить зрительно, из чего она сделана, оказалось невозможно. Но интуиция подсказала Станиславу, что конструкция состоит из какого-то сплава. С осознанием этого факта в голове командира разведгруппы созрел и путь к спасению: «Со времен Гражданской войны в США в Чесапикском заливе затонуло немало металлических судов! На экране магнитометра кладбище затонувших кораблей должно давать сплошную засветку. Это наш шанс, только плыть нужно возле самого дна».
Поманив к себе Бизяева, Ворохов указал ему рукой на видимую часть затонувшей металлической конструкции и, опустив руку ко дну, проделал ею несколько волнообразных движений. Данил без труда понял, что означают безмолвные слова командира, и в подтверждение этого кивнул. За время работы в паре они создали себе целый язык жестов и условных телодвижений, с помощью которого общались под водой не хуже устной речи.
