— Представь, что мы сейчас в свингер-клубе и кто-то смотрит на нас в изнеможении, потому что ты разрешаешь ему прикасаться ко мне, пока обладаешь мной, и мой рот рядом с его стержнем. Тебе нравится?
— Да-а-а… — едва выговаривает он и еще больше запутывается пальцами в моих волосах.
Он двигает бедрами, и я чувствую, как все его тело сжимается от наслаждения. Осторожно покусывая вокруг головки, останавливаюсь возле уздечки и провожу языком по краю. Эрик тяжело дышит, а когда я захватываю головку, он издает рык.
Я упиваюсь им, словно мороженым. Вспоминаю о трюфелях на столе, улыбаюсь, обмакиваю палец в сладость и обмазываю пенис, тихо проговаривая, что настанет тот день, когда именно он намажет меня трюфелем, чтобы другие слизали его. Эрик еле дышит от возбуждения.
Беру яички и слегка сжимаю. Эрик вздрагивает раз, затем другой, и я смеюсь, услышав, как он фыркает.
Страстно желая его, возвращаюсь к головке. Ласково беру член ртом, но он настолько огромный и набухший, что весь не помещается, и тогда я двигаюсь языком вверх и вниз, ощущая сладкий вкус трюфеля. Эрику нравится то, что я делаю, что я говорю, и я повторяю это вновь и вновь, добиваясь того, что он еще громче рычит и фыркает. Он двигает бедрами со мной в такт, его пальцы впиваются мне в волосы, и он атакует мой рот.
У меня голова идет кругом. Я обладаю им, мне нравится держать его в руках, и он в моей власти. Впиваюсь ногтями ему в живот, и он стонет, но продолжает двигать тазом. Двигаю рукой неистово, как он любит, и фантазирую о том, как другой мужчина обладает мной.
Тело Эрика содрогается, еще и еще, но он сдерживает себя.
— Сядь на меня, Джуд… Умоляю, сделай это.
Его тон и мое желание заставляют меня подчиниться.
Сажусь на него верхом, и он входит в меня. Он проникает до самого конца, и мы вместе вскрикиваем.
— О боже, малышка, ты сводишь меня с ума!
Избалованная и готовая на все, смотрю ему в глаза:
— Я хочу… Играть с тобой во все, что ты хочешь, потому что твое наслаждение — это мое наслаждение, и я хочу с тобой попробовать все.
— Джуд…
— Все… Эрик… все.
Он врывается в меня еще глубже, я упираюсь в его плечи, а он, крепко сжав мои ягодицы, заставляет меня двигаться вверх и вниз, нанизывая еще и еще, поглощая меня взглядом.
Моя киска сжимает и всасывает его. Мои бедра двигаются в безумном танце, и Эрик сокрушительными и резкими толчками доводит меня до кульминации.
Мои груди подпрыгивают перед ним, и, когда его рот хватает мой сосок, кусает его, а он одновременно проникает в меня, мое тело накрывает волна оргазма. Эрик продолжает атаковать меня до тех пор, пока я едва не лишаюсь чувств, и я слышу, как он сквозь зубы произносит мое имя. Все закончилось. Я в изнеможении лежу на нем. И наконец осознаю одну вещь. Я абсолютно покорена и влюблена в него.
24
После чудесной субботы я просыпаюсь в воскресенье в шесть часов утра от странных звуков в ванной комнате. Встаю с постели и, к своему удивлению, вижу, что Эрика рвет. Заметив меня, он сердито просит меня выйти. Выхожу. Он заходит в комнату с перекошенным от боли лицом, садится в кресло и закрывает глаза.
— Что с тобой?
— Я вчера вечером что-то не то съел.
— Хочешь, я приготовлю ромашковый чай?
Эрик, не открывая глаз, качает головой и тихо говорит:
— Прошу тебя… погаси свет и иди спать.
— Но…
— Джуд, — сердито бормочет он.
— Какой же ты ворчун, ей-богу!
— Ладно… я ворчун. А теперь, пожалуйста, сделай то, о чем я тебя прошу.
Я молча встаю и ухожу. Падаю на кровать. Не хочу зацикливаться на этом. Понимаю, что если ему плохо, то меньше всего он хочет отвечать на вопросы. Засыпаю и просыпаюсь после десяти. Эрик улыбается, он в прекрасном расположении духа.
— Доброе утро.
— Доброе… Как ты?
— Превосходно. Я же тебе сказал, съел что-то. — Я только собираюсь открыть рот, как он говорит: — Смотри, что я приготовил.
У моих ног стоит поднос с завтраком, а на нем — бумажный цветок. Беру его и расплываюсь в улыбке. Эрик целует меня и шепчет:
— Дай мне немного свободного места в кровати, а потом позавтракаем, согласна?
— Да.
В двенадцать, после любовной паузы, он совсем поправляется, и я предлагаю показать ему знаменитый мадридский блошиный рынок. Тяну его к метро, где он никогда не был.
— Хоть в чем-то я буду первой, — лепечу, заставляя его улыбнуться. — Первой, кто приведет тебя в мадридское метро.
Выходим на станции «Ла Латина», и удивлению Эрика нет предела. Здесь так много народу, и все люди такие разные!
Он настаивает на том, чтобы купить мне серебряные серьги. На мой взгляд, сорок евро — это чересчур дорого. А на его взгляд — пустяк. В конце концов я соглашаюсь и взамен покупаю ему футболку с надписью: «Самый лучший в Мадриде… это ты». Прошу его переодеться прямо посреди рынка. Он соглашается. В новой футболке он просто красавчик!
Делаем несколько фотографий моим телефоном, и я сохраняю их как самое большое сокровище.
Прогуливаемся, держась за руки, как обычная парочка влюбленных, и доходим до лотка, где продаются лампы. Эрик хочет купить две лампы, чтобы взять с собой в память о пребывании в Испании. Просит меня выбрать, и мой взгляд останавливается на светло-сиреневых. Заплатив, признается, что одна из них — для меня. Я растрогана. У каждого из нас будет по лампе, и мы будем зажигать их, вспоминая друг о друге.
Мы еще немного бродим по рынку, но в толчее меня постоянно цепляют за больную руку, и Эрик приходит в ужас от мысли, что она опять разболится. Берем такси. Я везу его пообедать.
Предлагаю пару ресторанов, но ему хочется в более спокойное местечко.
Наконец покупаем бутерброды и садимся на мягкую траву, рассматривая красивые лампы.
— Они чудесные, они мне так нравятся!
— Да. Они очень красивые.
Эрик улыбается.
— У тебя есть помада в сумочке?
Прищуриваю глаза.
— Какую помаду ты имеешь в виду? Напоминаю, что мы в парке и мне совсем не хочется оказаться в тюрьме из-за публичного скандала.
Смеясь, он целует меня в кончик носа.
— Я говорю не о том, о чем ты подумала, дорогая. У тебя есть обычная помада?
Открываю сумочку. Беру косметичку и, довольная, вручаю ему помаду.
— Накрась губы, — просит он меня.
Удивленная, начинаю красить губы. На полпути останавливаюсь.
— Зачем?
