— Я видела твои схемы важных точек и пояснения, ты их всех нас выучить заставила, — задумчиво проговорила Аня. — Но те картинки не совпадают с теми, что ты привезла из Тибета.
— Естественно. Неужели ты думаешь, что я ограничусь только знаниями этих монахов, которые даже астральным зрением не владеют? Впрочем, им это и не нужно. Понимаешь, иглами можно воздействовать только на нервы, что, собственно, они и делают. Воткнутая игла раздражает точку, где сходятся несколько нервных окончаний, и точное воздействие заставляет организм что-то делать. Зная эти точки и за что они отвечают, можно исправить повреждения в организме или нанести их. Но есть еще точки, где сходятся не только нервные узлы, но и узлы энергоканалов организма. Воздействовать на них иглами бессмысленно и бесполезно. А вот моими астральными иглами самое то. Опять-таки, зная, куда бить, можно получить тот или иной результат. Например, парализовать человека… или блокировать ему дыхание… или вылечить болезнь, — Ленайра кивнула на руку инструктора, — даже заставить организм регенерировать. Но тут еще воздействие специальных зелий требуется. К сожалению, как я уже говорила, они у вас тут долго не хранятся, потому лечение несколько подзатянулось.
— Я не в обиде, — улыбнулся Дмитрий Иванович.
— А говоришь, в бою бесполезно, — опять затянул старую песню Колька.
Ленайра возвела очи к потолку.
— Коленька, ну объясни мне свое неугасимое стремление с голой пяткой кидаться на танки? Чего ты так мечтаешь кулаками рыцарские доспехи крушить, а?
— Оружия можно лишиться.
— Не знаю, что нужно сделать, чтобы лишиться зачарованного на тебя оружия, которое всегда можно призвать.
— Если оно недалеко от тебя.
— Послушай, Коль, если кто-то ухитрится лишить тебя всего оружия, причем так, что ты его и призвать не сможешь, то голыми руками ты с ним точно не справишься.
— А что ты будешь делать, если на тебя в темном переулке нападут разбойники? Ты же не ходишь в своих доспехах постоянно?
— Что буду делать?
— Да.
— Превращу их в ледяные статуи. Вряд ли у отребья окажутся защитные амулеты необходимой мощности.
— В статуи?
— Угу. При температуре в минус сто градусов кровь замерзает, если ты не знал.
Ребята не очень уверенно посмотрели на спокойную девушку.
— Ты ведь шутишь? — неуверенно спросила Аня.
— Шучу? — удивилась Ленайра. — С чего бы это? Нападение на представителя Древнего Рода карается смертью. Нападавшим так и так не жить, а смерть от холода не самая страшная, в руках палача они будут умирать намного дольше.
— Но ведь можно отбиться, — отозвался Колька, первым нарушив воцарившееся молчание. — Я про это и говорю, когда изучаю рукопашный бой. Можно обойтись и без таких радикальных мер.
— Да неужели? — сарказм в голосе Ленайры не услышал бы только тупой. — Добрый, значит? Ну-ну. А тебе, добренькому, не приходило в голову, что после тебя этому отребью в переулке попадется кто-нибудь менее искушенный в магии или боевых искусствах, на котором они отыграются еще и за поражение? Или ты полагаешь, что, если оставишь их в живых, они тут же проникнутся, раскаются и станут честно зарабатывать на жизнь?
— А если у этих грабителей окажутся амулеты? — Аня решила перевести разговор на другое, но решила сделать это аккуратно и не сразу.
— Не окажутся, — категорически отказалась от этого предположения Ленайра. — Сила амулета зависит от искусства мага, и я вам, кстати, это говорила, а достаточно искусному магу, который смог бы мне противостоять и отразить первую атаку, незачем идти грабить в переулки, он и без этого заработает на жизнь. Да, про действие амулетов есть целый учебник, который мы тоже разбирали.
— Я помню, — пробормотала Аня.
Ленайра покосилась на подругу, вздохнула, приблизилась к ней и обняла за плечи.
— Ань, даже у вас тут далеко не рай, хотя вы и носитесь с дурацкими, на мой взгляд, идеями о равенстве, демократии и прочей ерунде. Люди не равны, и это не изменить никакими идеями. А у нас все намного проще. Если сравнивать, то нравы у нас можно отнести к вашему веку восемнадцатому или девятнадцатому, только без этих либералистических закидонов. Так что преступник у нас — преступник, а не лицо, обиженное обществом и требующее лечения на курорте. Но я понимаю тебя. Люди не равны! И ты не я. Ты слишком добрая. Это не плохо, даже хорошо. Ты великолепным лекарем сможешь стать, да ты и занимаешься в этом направлении, насколько я знаю. Но вот для того, чтобы ты могла спокойно лечить и не бояться за себя и семью, нужны такие сволочи, как я.
— Ты не сволочь! — тут же возмутилась Аня, вычленив из разговора последнее слово.
— Хорошо, — легко согласилась Ленайра. — Я просто душка и прелесть.
— Моя прелесть, — прошипел Витька и вытянул руки, делая вид, что пытается схватить девушку.
— Чего это он? — удивилась Ленайра.
— А, — махнула рукой Аня. — Не обращай внимания на придурка. Фильмов тут насмотрелся, теперь постоянно что-то изображает. Или кого-то.
— И кого сейчас?
— Самого себя. И грим не нужен.
— Анка-солянка.
— Дите, — вздохнула Аня и поднялась. — Продолжим?
Продолжать спор никому не хотелось — все по прошлым опытам знали, что переубедить Ленайру и привить ей идеи гуманизма и демократии — занятие совершенно бесперспективное. В свое время, когда Ленайра прочла о современных государственных устройствах, ее очень удивила идея всеобщих прав и равенства. Покрутила пальцем у виска, сообщив, что не видит, в чем, например, булочник может быть равен ей.
— А чем вы с ним различаетесь, если вас одеть одинаково? — поинтересовался тогда Лешка.
— Взглядами на жизнь, — отрезала Ленайра. — Он мерит все своей жалкой жизнью, ценнее которой у него ничего нет, а я думаю о Роде и потомках. Что им достанется. И ответственность тут другая. А ваши политики — те же булочники, дорвавшиеся до власти, которых ничего дальше их карьеры не интересует, а что будет потом, не интересно никому. Расхлебывать ведь не им.
Задумались многие. Потом эти споры превратились уже в дежурные. Каждый выискивал свои аргументы, приводил доводы. Не то что кого-нибудь интересовал результат, просто так сложилось… традиция, можно сказать. Просвещенные жители двадцать первого века пытались убедить в своей правоте жителя века восемнадцатого, орудуя доводами и цитатами. Ленайра лениво отбивалась тем же оружием и примерами из своей жизни. Собственно, изучить философию этого мира, а также классиков политической мысли девушка совершенно не отказывалась и самым внимательным образом штудировала как Макиавелли, так и Ницше. В библиотеке Ленайры были книги Ленина, Маркса, Сталина, биографии Черчилля, Бисмарка и многих других политических деятелей, которые она не просто читала, но и комментировала на полях. Впрочем, пометками были усыпаны лишь немногие книги самых известных философов и политиков, более углубленное изучение предмета она только начинала и пока нарабатывала материал, старательно выписывая из книг списки используемой литературы и отсылки авторов прочитанных книг к другим источникам. Но и этого ей вполне хватало — никто из ее друзей таким багажом знаний в этой области не обладал, а потому споры проигрывались раз за разом, еще больше укрепляя Ленайру в собственной правоте. Идея либерализма вообще вызвала у нее чуть ли не отвращение.
