– Ага, здравствуй, жрачка! – обрадовался Шутер и, потирая руки, заспешил к столу у окна. – А выпивка нам за счет хозяев положена, как думаете? Я бы от стопаря сейчас не отказался, от двух даже… от трех!
– Думаю, что мне все это не нравится, – откликнулась Алина, тоже усаживаясь. Села она так, чтобы рядом оказался Шутер, то есть лицом к двери. И так, чтобы я был по другую сторону стола – рядом с ними места на короткой лавке не осталось. То есть не хочет рядом со мной сидеть… Ладно, я устроился напротив, положил на стол кулаки в перчатках, поглядел на спутников и сказал:
– Ситуация не то чтобы совсем плохая, но не очень понятная. Мы все же в плену, воспринимайте это так. Хотя в принципе краевцы нам не враги. К ним в поселения может спокойно прийти любой бродяга.
– Но оружие у нас забрали, – хмуро заметила Аля, уставившись в столешницу.
– Потому что я сказал им, что нам нужно в Городище. По важному делу – важному для Края. Они и насторожились. Зверовод этот необычный тип. Вроде бы открытый такой, но что у него на уме, совсем неясно. И расспрашивать ни о чем не стал, просто предложил идти с ними.
– Приказал, – поправила она, так и не подняв взгляда.
– Да ведь краевцы все шизанутые, – качнул головой Шутер. – Скажите, нет? У них Лес в мозгах засел. Корни свои там пустил. Поэтому…
Я предостерегающе поднял руку, и он смолк. Все это время я наблюдал за Звероводом: тот подошел к стойке, окликнув сидящего на ящике здоровяка, который не оглянулся, лишь поднял выше голову. Командир волчьей бригады сел рядом, уперся локтями в стойку. Сказал что-то. Меховой капюшон шевельнулся. Донесся глухой низкий голос. Что это за горб такой на спине у великана, сидящего на ящике? Странной он формы. Зверовод начал что-то объяснять, сдержанно жестикулируя, показал в нашу сторону. Незнакомец движением ладони скинул капюшон с головы, повел плечами, сбрасывая на пол плащ, и вот тогда-то, увидев, что пряталось под ним, я поднял руку, а после того, как Шутер заткнулся, сказал:
– Так, мальчики и девочки… Если он меня узнает, а он почти наверняка узнает… В общем, приготовьтесь.
– Чего? – не понял дезертир. Алина впервые подняла взгляд от столешницы и посмотрела на меня. – К чему приготовиться?
Собеседник Зверовода грузно, но при этом очень быстро крутанулся на ящике. Рыжая борода. Рыжие волосы. Огромная башка мутанта-шатуна, свисающая между лопаток и раньше скрытая плащом. Широченные плечи, грудь под фуфайкой как бочонок… как два сложенных вместе бочонка…
– Сейчас тут будет охрененная драка, – пояснил я, сцепляя пальцы и выгибая их так, что хрустнули костяшки. Потом стал выбираться из-за стола.
Я только успел выпрямиться, когда человек, которого не так давно слепая девчонка назвала Палачом, вскочил.
Свирепая, яростная энергия плеснулась от него. По-моему, это ощутили все в помещении – даже невозмутимо мягкий Зверовод отпрянул, а седобородый хозяин от греха подальше выскочил через дверь в соседнюю комнату. Шутер с Алей разом обернулись.
– Пригнитесь! – заорал я.
Палач схватил ящик, на котором сидел, и швырнул в меня.
У него это получилось так легко, словно он бросил чашку. Хотя ящик был тяжелый – большой, из толстых досок. Он грохнулся об угол нашего стола и буквально взорвался. Алина взвизгнула. Я слегка пригнулся, прикрыл голову руками. Обломки разлетелись, несколько ударили в меня, упали на пол. Один я успел подхватить, это была доска с торчащим из конца гнутым гвоздем. Я сжал ее левой рукой, немного отведя в сторону, и повернулся боком к Палачу. Тот быстро шел, почти бежал ко мне. Вслед ему Зверовод выкрикнул что-то, но рыжему было наплевать, он приближался, не пытаясь схватить висящий на бедре обрез, лишь развел в стороны свои могучие грабли.
Мой мозг уже работал, привычно прикидывая варианты: кулаком по уху… нет, лучше в челюсть… но борода смягчит… Значит – только обозначить удар, чтоб Палач среагировал, отвлекся, в это время вмазать доской, гвоздь воткнется в коленную чашечку, хотя на этом рыжем медведе меховые штаны, они тоже смягчат удар, но лишь частично, гвоздь их все равно проколет, он длинный. Значит, ударю со всей силы – и сразу коленом в пах, хотя у Палача яйца, должно быть, как чугунные гири, еще колено отобью… В общем, на «раз-два-три» его свалю… Правда, он вон как разогнался, весь дом содрогается… Не будем льстить себе, на «раз-два-три» не выйдет, скорее на «шесть-семь»… Хотя ножища у него – что столбы, и руки как бревна… На «одиннадцать-двенадцать»? Лес ему в душу, да он реально огромный! На «семнадцать-восемнадцать»? Не выйдет! Двадцать один – двадцать два? Шестьдесят шесть – шестьдесят семь?! Сто двадцать шесть?! Двести сорок восемь?!! Да он издевается, откуда он такой вымахал, чертов кабан!!!
Мысли эти, варианты ударов и попытки подсчитать, за сколько смогу справиться с Палачом, пронеслись в голове мгновенно. Рыжий бородач был уже рядом, но прежде чем он успел что-то сделать, я ударил его доской, хорошо осознавая, что ни за что не должен позволить ему схватить меня, потому что он сплющит мне грудь в лепешку, переломает ключицы, голову отвинтит и забросит под стол…
В общем, я ударил доской – ударил сильно и точно. Резко, хлестко, чтоб уж наверняка пробить ему колено и лишить мобильности.
Только гвоздь согнулся. Лес в бога душу мать – гвоздь согнулся!!!
Доска треснула в моей руке и переломилась напополам. В следующее мгновение я оказался зажат между огромными лапищами. Палач шумно втянул носом воздух, будто обнюхивал меня. А потом поднял над полом и швырнул в окно.
Но перед тем я разглядел его глаза вблизи. Они были желтоватые и пугающие, потому что пустые. Нет, какая-то мысль, какие-то желания и устремления в них крылись, но где-то сильно-сильно в глубине этой яростно сверкающей желтизны. Зато кое-что я понял точно, без всяких сомнений: это были глаза фанатика. Глаза человека, для которого какая-то одна идея вытеснила все остальное. Затмила собой все, подавив любые желания, чувства.
Этот человек жгуче, яростно кого-то ненавидел. И все его действия были подчинены только этой ненависти.
Хотя можно ли называть его человеком? С моей точки зрения, фанатики являются людьми не в большей степени, чем кабаны-горбуны. Интеллекта, может, и побольше, но он ограничен какой-то одной темой, ради которой они способны на все, что угодно. Убить старика, задушить ребенка, сжечь целый поселок… Или вот выбросить человека из окна.
Хорошо, что там не было стекла, а ставня раскрыта, препятствием мне стала только плотная мешковина. Ее я сорвал легко, будто марлю, потому что летел с очень приличной скоростью.
Я пулей пронесся сквозь проем и упал на землю посреди двора. Ощутимо приложился копчиком, ободрал локоть, больно ударился плечом и еще больнее – бедром, но, в общем, ничего себе всерьез не повредил.
Рядом крякнули, загомонили. Я встал на колени. В голове было как-то мутно, а еще там от удара будто что-то сдвинулось, отчего начались странные пульсации: на миг все вокруг раздваивалось, потом контуры сходились обратно… снова расходились… И каждый раз на привычную картинку накладывалась другая – светящиеся дымчатые абрисы. Будто в башке разладилось какое-то реле, без нужды включив ночное зрение, которым меня наградил тоник, и теперь оно само собой то срабатывало, то отключалось. Из носа в такт пульсациям толчками текла кровь.
