– Ничего ты от меня не узнаешь, – сказал я, когда Шульгин в очередной раз проходил мимо. – Потому что я сам ничего не знаю. Я охотник, понял? Даже не следопыт, не сталкер – простой охотник. Мутанта бью, трофеем торгую.
– Это ты кабанам в лесу рассказывай, какой ты простой охотник, – отрезал он. – А мне давно ясно, что с тобой дело нечисто.
– Да что там тебе ясно! – проворчал я. – И вообще, чего тебя мотает как маятник? Нервничаешь? Это мне надо нервничать, я ж у тебя в плену, а не ты у меня. Успокойся уже, казак драный, в глазах мельтешит.
Он с разворота врезал мне кулаком по лицу. Меня отбросило на громко скрипнувшую спинку, чуть стул не перевернул. Веревка впилась в запястья. Я лизнул потекшую по губам кровь, скосил глаза – она капала с подбородка, пятнала камуфляж штанов, добавляя на них стильные темные пятна. Исподлобья я поглядел на Шульгина и ухмыльнулся ему окровавленным ртом. Несдержанный, значит, ты у нас мужик, а? Не любишь, когда тебе перечат, не терпишь неповиновения. Атаман голубоглазый, задница мутантская… ну, посмотрим, кто кому врежет последним.
Вдруг Шульгин тоже усмехнулся, отступив, сложил руки на груди и окинул меня взглядом с ног до головы, будто впервые увидел. Два бойца по-прежнему стояли у него за спиной, наблюдая за происходящим. Я посмотрел на Шутера, и тот отвел взгляд.
– Алина и вот он, – майор махнул на Шутера рукой, – про тебя всякое порассказали. Я расспрашивал, хотел прояснить, что за личность такая вмешалась в дело. Не люблю темных лошадок. И как ты в банду Метиса попал, рассказали, и как потом Алине помог, когда у болот она спряталась на дереве от двух бродяг. Так что я понимаю, охотник: это у тебя манера такая. Хамить, грубить – выводить людей из себя. И смотреть, как они реагируют, как злятся, на что способны, на что не способны. Ты так врагов просчитываешь, да? Только меня не просчитаешь, не надейся.
Я плюнул кровью ему на ботинки и проворчал:
– Ты что, особенный? Думаешь, многогранный, как стакан? Да нет, ты простой, тривиальный. Я тебя уже просчитал.
– Тогда что я сейчас, по-твоему, сделаю?
– Будешь и дальше тупить, что ж еще.
– Ага… Ну, давай потупим вместе. Оспа, Шутер, тащите бадью со двора. Ту, железную. Воды из колодца в нее набрать – и сюда. Живо!
Оспа воспринял приказ с готовностью, а маленький дезертир удивленно посмотрел на командира, но второй боец дернул его за плечо, и они стали подниматься по бетонной лестнице, ведущей к люку в потолке.
– Искупаться хочешь? – спросил я. – Не стесняйся, я отвернусь.
– Нет, тебе голову помыть, – осклабился майор. – Слушай сюда, охотник: или ты прямо сейчас все рассказываешь, или будет тебе плохо. Под «все» я подразумеваю: что видел в центре базы, что там спрятано? Почему Метис туда так рвался? Что с Метисом стало, где он сейчас? Мой совет: говори. Болтай, пока язык не отпадет. Себе же поможешь.
– Про Метиса могу сказать, а чего ж. Я его завалил. Там, в центре, старая ракетная шахта. Он в нее зачем-то хотел спуститься. Но я ему не дал – убил и его, и Фару. Пристрелил, вот и все.
– А Фару-то за что?
– За то, что иначе он бы меня пристрелил.
– Ну-ну… А Метиса?
– Да мы с ним характерами не сошлись. Эгоист он. Я и сам эгоист, не люблю конкурентов.
– Ладно, а в шахте что оказалось?
– Так а сам ты почему не выяснил, майор? Вы что, до базы не дошли?
– Дошли. Но там как раз кто-то устроил взрыв. Кто – не понять, сбежал. Завалило шахту, да и весь центр базы разворотило… Ну, что в шахте было спрятано?
– Я откуда знаю? Ты че, думаешь, я туда полез? В старую ракетную шахту на какой-то заброшенной базе, где вообще какая угодно дрянь может обитать? Да ты тупой, что ли, казак?
Глаза его сверкнули – ну, не любит мужик, когда ему статус понижают даже словесно, амбициозный тип! – но на этот раз майор сдержался. Тряхнул свешивающимся на лоб чубом и сказал:
– Опять ты меня провоцируешь. А не боишься, что я тебя просто в этом подвале на хрен прибью?
– Я, казак, уже давно ничего не боюсь, – честно сказал я. – Отбоялся, еще подростком. Так что гуляй Лесом.
– Сейчас забоишься, – почти ласково улыбнулся он и кинул взгляд через плечо, когда сверху донесся шум.
На ступеньки сначала упали тени, затем показались трое, волочащие корыто с водой, – Шутер, Оспа и широкоплечий парень с русыми усами и густыми черными вихрами, на которых каким-то чудом удерживалась фуражка с большой кокардой. Он напоминал немного уменьшенную копию майора, тоже весь из себя донской казак, только вертлявее. Этого парня я видел не так давно, палящего с двух рук по стаду горбунов, как же его тогда Аля назвала… ах да: Химка Прокопов. Помощник Шульгина – молодой, а уже сержант.
Следом по лестнице стала спускаться Аля, но майор велел:
– Алина, назад.
– Гриша, что ты собираешься делать? – спросила она.
– Выйди.
– Григорий! Ты мне обещал…
– Выйди! – гаркнул он. – Химка, выведи ее и люк закрой!
Сержант, поставив вместе с другими бадью на пол, повернулся, расставил руки, будто ловил бегающего по двору непослушного ребенка, и потопал назад по лестнице.
– А ну-ка, Алинка, вали отсюда! – снисходительно заорал он. – Не место тут бабам, иди борщ варить из мутантины!
Алина сверху презрительно посмотрела на него, потом кинула тревожный взгляд на меня и вышла. Химка закрыл люк и сдвинул засов, в это время майор поднял с пола газовый светильник. Разжег. Искоса наблюдая за ним, я прикидывал, за сколько секунд разделался бы с майором. В перчатках – за три, без них – за пять. На «четыре-пять», как я обычно в таких случаях говорю. Носком по коленной чашечке, сразу локтем сбоку в шею, кулак другой руки вгоняю в солнечное сплетение, при этом иду на сближение и финиширую ударом лба в переносицу. И все, и валится бравый казак навзничь, взбрыкнув ногами. Такая вот короткая ката. А с Химкой еще проще будет – на «раз-два» мелкого засранца опрокину, хоть в перчатках, хоть без. Только со связанными за спиной руками все это никак не получится, досада…
Шульгин поставил светильник на ближайший игровой автомат, едва не задев обвивший его корень с толстым наростом, откуда нас всех могло, вообще-то, обдать потоком газа, который вызывает обильное слезотечение и рвоту, а если сильно надышаться, можно и дуба врезать. Я аж зажмурился, затаил дыхание, чтоб сразу не вдохнуть. Улей все же не прорвался, газ не пошел, но когда я открыл глаза, что-то вокруг изменилось. Что-то тонкое, неуловимое… Или не вокруг – изменилось в моей голове? В сознании.
Мерцание.
Святые мутанты! У меня начинается приступ!
Я заворочался на стуле, скосил глаза к переносице, мучительно напрягся, пытаясь подавить набирающие силу видения, которые уже клубились в голове… Без толку – сейчас накроет.
