Нашей поездке в садово-огородный кооператив «Любитель» предшествовала упорная работа сотрудников всего арзамасского отделения, в результате которой удалось выявить следующее. Квартира, использованная в качестве наблюдательной позиции неустановленными лицами, принадлежит Григорию Васютину – бывшему работнику транспортного цеха Арзамасского механосборочного завода, уволенному с предприятия по сокращению. Так было записано в приказе об увольнении, хотя бывшие сослуживцы Васютина, с которыми накануне повстречался один из местных оперативников, сообщили, что в действительности Григория уволили за пьянство. Таким образом, мое предположение о личности хозяина квартиры полностью подтвердилось. Еще оперативник, побывавший в транспортном цехе АМСЗ, выяснил, что до своего увольнения Васютин получил участок в одном из заводских садово-огородных кооперативов, на котором даже соорудил более-менее сносный домишко. Уточнив местонахождение кооператива, я с двумя местными оперативниками с утра пораньше отправился туда.
– …Это в третьей улице. Как свернете налево, так и его участок будет, – объяснил сторож. – Только он еще спит, наверное, так что стучите громче.
Получив от сторожа последние указания, мы отправились на поиски.
В Подмосковье разница между садово-огородными участками и дачами практически отсутствует. Везде можно встретить двух– или трехэтажные дома-дворцы, возведенные из кирпича или бруса и скрывающиеся за неприступными заборами. И совсем другую картину я сейчас наблюдал, шагая по садово-огородному массиву Арзамасского механосборочного завода. Маленькие, в большинстве своем одноэтажные домики прикрывались не глухими заборами, а вишней, яблонями или облепихой. Участок Григория Васютина ничем не выделялся среди остальных. Вот только сорняков и зарослей травы на нем было куда больше. Очевидно, Григорий следил за садово-огородным ничуть не лучше, чем за квартирой. Сколоченный из деревянных щитов домик выглядел довольно мрачно, хотя я и не мог объяснить, почему у меня возникло такое впечатление.
Я, а следом за мной и двое оперативников Арзамасского отделения ФСБ зашли на участок. Желая привлечь внимание хозяина, я громко свистнул. Никакой реакции. Возможно, сторож оказался прав и Григорий действительно крепко спит, запершись в своем домишке. Во всяком случае, мне очень хотелось так думать.
– Да у него свет горит! – услышал я голос одного из оперативников, который догадался обойти дом и заглянуть в окно.
– Самого хозяина видишь? – тут же спросил я у него.
– Вижу! – последовал ответ. – За столом сидит, вместе с бутылкой. Да он и вправду спит! Вы постучите в дверь! – крикнул мне оперативник.
Я поднялся на крыльцо и громко постучал. После третьего удара незапертая дверь приоткрылась. Но никаких шагов я в доме не услышал. Что ж, если дверь открыта, можно и войти. Я осторожно переступил порог васютинского дома. Что-то внутри меня противилось идти дальше, мне даже пришлось преодолевать это чувство. Несколько шагов через сени – и вот я открываю дверь в комнату. Заглянув туда, я сразу понял причину чувства, не пускавшего меня в дом. Это было ощущение близкой смерти.
Хозяин сидел ко мне боком. Вернее, не сидел, а полулежал на столе, положив голову на руки. У него было лицо мирно спящего человека, но по щеке ползала жирная черная муха. Еще несколько таких же мух копошились в оставшихся на столе объедках. Перед мертвым человеком на столе стояли недопитая бутылка водки и пустой граненый стакан – его единственная радость в жизни, буквально ставшая для него последней. Я подошел к скрючившемуся за столом человеку, согнал муху с его лица и только после этого пощупал вену на шее. Холодная кожа, упругие одеревеневшие мышцы, и, конечно же, никакого пульса. Стало ясно, что человек умер не менее суток назад. Если помочь покойнику было уже ничем нельзя, я должен был хотя бы убедиться – тот ли это человек, которого мы искали. Осмотревшись по сторонам, я увидел в углу на вешалке поношенную мужскую куртку. Проверив карманы, я обнаружил паспорт. «Васютин Григорий Васильевич», – прочитал я, открыв его первую страницу. Тоже Васильевич, как и я. Перелистав еще несколько страниц, я нашел вклеенную в паспорт фотографию. Без сомнения, передо мной был труп именно этого человека.
С паспортом в руках я вышел на крыльцо и после спертого воздуха, пропитавшегося запахом покойника, с удовольствием вдохнул свежий лесной аромат.
– Мертв, уже как минимум сутки, – объявил я в ответ на вопросительные взгляды оперативников. – Вызывайте следственную бригаду и начинайте обход соседей. Когда они видели своего соседа последний раз? Кто к нему приезжал? Ну и так далее.
Отдав эти распоряжения, я вытащил из кармана пачку сигарет и сел на ступени крыльца. На меня вдруг навалилась страшная усталость и апатия. Наверное, нечто подобное испытывает охотничья собака, упустившая добычу. Ведь не зря нас, оперов, сравнивают с охотничьими псами. Но нынешнее дело совсем не напоминает охоту. Это, скорее, партия в шахматы с жестоким и беспринципным противником. Да, именно так! Для Берша люди – пешки, которые он использует в своей дьявольской игре, пешки, которые он безжалостно приносит в жертву ради достижения позиционного превосходства! Со сколькими смертями нам еще придется столкнуться, прежде чем мы доберемся до главных фигур этой партии?
* * *
Оперативно-следственная бригада из городского отдела внутренних дел прибыла через полтора часа. С учетом того, что садово-огородный массив, где погиб Васютин, находился в десяти километрах от города, полуторачасовая задержка могла быть расценена как небывалая оперативность местных ментов. Первым из подъехавшей милицейской машины выбрался плотный коренастый человек с бритым почти наголо черепом.
– Майор Лисицын. Начальник городского отдела уголовного розыска, – представился он, сразу же выделив профессиональным взглядом меня из группы местных оперативников.
– Капитан Ветров, Управление по борьбе с терроризмом, – сказал я в ответ, протянув майору руку.
Пожалуй, подобное действие в глазах майора выглядело нагловато. Все-таки начальник всей городской криминальной милиции – большой человек, и ему по должности не пристало жать руку простому оперу, пусть даже из столичного управления ФСБ. Пока я раздумывал, Лисицын сам стиснул мою руку своей крепкой ладонью и, не выпуская ее, грозно спросил:
– Значит, это по твоим наколкам вся городская милиция на уши поднята?
– А что делать, если у вас в городе шпионов развелось, как тараканов? – парировал я.
– Шпионы – это по вашей фээсбэшной части, – отмахнулся Лисицын. – Вот и занимайтесь ими сами, а не перекладывайте свою работу на других. А то делать нам больше нечего, как твоего Волина искать. Кстати, в четверг вечером он уехал в Москву. Сел в Арзамасе на проходящий поезд и отчалил.
– Откуда сведения?! – опешил я.
– От верблюда, – передразнил меня Лисицын. – В вокзальных кассах остались данные о билете, приобретенном на имя Артура Михайловича Волина. Номер и серия паспорта соответствуют вашему запросу. Так что все точно. Отчалил твой Артур Михайлович и сейчас преспокойно разгуливает по Москве.
