– Тебе что, дядечка, сладенького захотелось? – не сдержалась одна из них. – Двадцать баксов, и я уж так и быть тебя приласкаю.
– Да у него столько бывает только в получку. И потом, он же каждую копейку жене тащит, – поддержала товарку другая проститутка.
– Ай-яй-яй, девушки. Как вам не стыдно? – вступил в дискуссию Шон. – Ведь вы же будущие матери, а торгуете своим телом. Посмотрите на себя…
– На себя лучше посмотри, козел старый! – злобно выкрикнула проститутка, только что рассуждавшая на тему зарплаты. – Да кто ты такой, чтобы нам морали читать!
Назревал конфликт, и Шон сознательно пошел на его обострение.
– Как вы смеете меня оскорблять?! – возмутился он. – Вы – продажные женщины!
После такого выпада проститутки от слов должны были перейти к действиям, чего Шон и добивался, но этого не произошло. В дело вмешался сутенер. Он цыкнул на девиц, и они мгновенно примолкли.
– Давай, дядя, вали отсюда, – приказал сутенер-охранник Шону и потянул его за локоть.
Но Шон сбросил руку охранника и возмущенно воскликнул:
– Что вы себе позволяете?!
Охранник отступил на шаг и, обернувшись к милиционерам, которые уже выбрались из патрульной машины, махнул рукой. К Шону подошли двое сержантов. Один из них угрожающе сжимал в руках резиновую палку. Шон сделал вид, что не заметил идущей от милиционеров угрозы.
– Посмотрите, меня оскорбляют! – заявил он, указав рукой на проституток и их сутенера.
– Вась, зафиксируй заявление гражданина, – обратился один из сержантов к напарнику с резиновой палкой.
– Щас.
Ответ сопроводил взмах дубинки. Но Шон, подозревая такое развитие событий, успел подставить плечо, и удар получился скользящим. Боль вполне можно было стерпеть. Тем не менее Шон громко вскрикнул и, схватившись рукой за ушибленное место, начал громко стонать.
– Поосторожней, – предупредил своего напарника старший милицейского патруля. – А то еще пришибешь доходягу. – И добавил: – Давай, пакуем его.
Сержанты подхватили Шона под руки и потащили к машине. Проститутки возле казино снова приняли выжидательные позы. Сутенер-охранник вернулся на прежнее место. Короткое представление с участием интеллигента-моралиста закончилось.
* * *
Милицейские сержанты доставили Шона в отделение и впихнули в дежурку.
– Взяли возле «Адмирала». Нарушал порядок, приставал к посетителям, схлестнулся с охранником, при задержании оказал сопротивление, – объяснил свои действия старший патрульного наряда. – Документов при нем не было, денег тоже.
– Я же не оказывал, – робко возразил Шон.
– Что?! – Старший наряда прищурил глаза. – Может, еще скажешь, что у тебя все карманы были набиты деньгами?
До задержания у Шона был при себе бумажник с двумястами рублями, но уже в патрульной машине он перекочевал в карман одного из сержантов. Своим последним вопросом старший наряда прозрачно намекнул, что готов «забыть» про оказанное задержанным сопротивление, если тот, в свою очередь, забудет про бумажник.
– Н-нет, – заплетающимся языком промямлил Шон.
– То-то, – сержант довольно улыбнулся и, обратившись к дежурному за стойкой, добавил: – Ладно, оформи ему нарушение общественного порядка.
Про сопротивление сотрудникам милиции он на этот раз умолчал. В отличие от улыбающегося сержанта Шон сохранил на лице страдальческое выражение, хотя имел все основания гордиться собой. Его трюк с бумажником сработал. Снятие последнего обвинения означало, что его не закроют на пятнадцать суток за неповиновение сотрудникам милиции и максимум, что ему грозит, – это пробыть несколько часов в КПЗ до выяснения личности.
Дежуривший в отделении лейтенант привычно записал со слов задержанного его данные и велел вывернуть карманы. Шон послушно выложил перед лейтенантом мятую пачку дешевых сигарет, коробок спичек, расческу, футляр от очков, ключи от квартиры и носовой платок не первой свежести.
– Ну, а документы где? – со вздохом спросил лейтенант.
– Дома, – испуганно хлопая глазами, признался задержанный. – Но сестра или племянница могут привезти. У них есть ключи от моей квартиры. Вы позвольте, я позвоню?
– Что ж, звони. – Лейтенант подвинул к Шону потрескавшийся в нескольких местах телефонный аппарат.
Три часа назад он сделал то же самое, уступив настойчивым требованиям Руслана Хусаинова. Тогда дежурный по отделению пожалел самого себя, сейчас – незадачливого интеллигента, которому явно не повезло в этот вечер. Тот несколько раз заискивающе кивнул и начал торопливо набирать телефонный номер. Лейтенант смотрел на задержанного сочувствующе. Трудно было представить, что этот задроченный очкарик мог нарушать общественный порядок. Но впечатление было обманчивым. Под невзрачной и давно вышедшей из моды одеждой Шона скрывались стальные мышцы, а в силе и ловкости он не уступал бойцу спецназа. Но главное – Шон умел убивать. В случае открытого противоборства ни у дежурного лейтенанта, ни у задержавших Шона патрульных не было никаких шансов. Ко всему прочему Шон превосходил своего противника и интеллектом. Потому что именно он манипулировал дежурным по отделению, а не наоборот.
– Позвонили? – спросил лейтенант, когда задержанный закончил разговор.
– Да, паспорт скоро подвезут, – поспешно ответил Шон.
– Ну, тогда пошли.
Лейтенант вышел из-за стойки дежурного, пропустил Шона в служебное помещение и по узкому коридору повел его в КПЗ. Конечная цель приближалась. Камера предварительного заключения, именуемая в просторечии «обезьянником», представляла собой два зарешеченных отсека. Один отсек предназначался для мужчин, второй для женщин. Представительницы прекрасной половины человечества в данный момент в камере отсутствовали, но предназначенное для них помещение отнюдь не пустовало. Там нервно расхаживал из угла в угол хорошо одетый молодой человек двадцати пяти – тридцати лет. С первого взгляда Шон сразу узнал сутенера, отвозившего в аэропорт свою подружку. Лейтенант подвел Шона к мужскому отделению, где на отполированных задами нарах и просто на полу расположились два подвыпивших алкоголика, грязный бомж и спартаковский фанат с подбитым глазом и красным шарфом с эмблемой обожаемого клуба, обмотанным вокруг его длинной шеи. Привилегированное положение объекта поставило под угрозу всю операцию, но опытный ликвидатор не растерялся. Остановившись на месте, он испуганно шагнул назад.
– Товарищ лейтенант, вы меня что, к ним хотите? – Шон дрожащей рукой указал на подобравшуюся в КПЗ компанию. – Нет, пожалуйста, нет. Я к ним не могу. Меня и так уже избили ваши коллеги, ну проявите хотя бы вы сострадание. Ведь есть же место в соседней камере.
Он причитал так жалобно, что лейтенант смягчился и отпер дверь женской камеры.
– Заходи, – приказал он Шону.
Тот удовлетворенно шагнул в отпертую дверь. Если бы лейтенант оказался не столь мягкосердечным, Шон избрал бы иной метод убеждения. В любом случае цель была бы достигнута. Руслан Хусаинов даже не взглянул на вошедшего, зато повернулся к дежурному по отделению и громко крикнул:
