Лорена говорила почти правду. Она была до глубины души потрясена и обижена всем и всеми за этот длинный день. Ей хотелось скулить, как маленькому брошенному щенку. «Ну почему, почему все объединились против меня? Неужели никто не видит, что я права, это же просто нечестно?» Она не сказала этого Нику, который и так считал ее капризным ребенком.
— Тогда кто? Отец? — Он крепче прижал Лорену к себе, не давая вырваться, и прислонил ее голову к своей груди.
Отец? Конечно, отец! И мама! Как больно было услышать ее упрек, увидеть ее неодобрение. Лорена всегда полагала, что их внутренняя связь сильнее всего на свете, а Доналд Гордон сумел всего за несколько часов встать между ними. Как быстро он втерся к маме в доверие, как добился благосклонного отношения к себе. Конечно, Лорену всерьез не беспокоила размолвка с матерью. Их отношения слишком тесные, доверительные, их невозможно разрушить.
И действительно, утром они первым делом помирились.
Ее же отношения с Ником носили совсем иной характер, были зыбкими и не совсем ясными. Она наняла детектива Ника Тэрренса найти ее племянника. Но за несколько дней все усложнилось и запуталось.
Алан должен быть единственным, имеющим право занимать ее мысли, его крошечное личико она должна постоянно видеть внутренним взором, ожидая получить вскоре сведения о его местонахождении. И, тем не менее, мысленно Лорена снова и снова возвращались к событиям минувшей ночи…
— Полно, хватит, дорогая. — Голос Ника был мягкий, как бархат, и сладкий, как персидская халва. — Как бы мы ни злили друг друга временами, мы — одна команда.
— Вы всех своих женщин называете «дорогая»? — Лорена ощутила растущее беспокойство, осознав, что на нем надеты только плавки. — Я слышала, как вы говорили по телефону: «Я тоже люблю тебя, дорогая. С ней просто невозможно иметь дело»…
Ник расхохотался — искренне, неудержимо.
— Ну разве я был не прав? Разве можно иметь с вами дело?
Напрасно он над ней смеялся. Но и ее поведение тоже нельзя было назвать эталоном благопристойности. Лорена подняла руку, чтобы ударить его по лицу, больно, с желанием унизить. Он перехватил ее руку с быстротой молнии и завел за спину.
— Нехорошо, Конфетка, — процедил Ник, в его голосе не осталось ни следа веселья. — И неумно. Вам следовало бы лучше подумать, прежде чем поднимать руку на человека, натренированного противостоять противнику всеми доступными средствами, вплоть до летального исхода.
— Сами виноваты!
— Это каким же образом?
— Вы заставляете меня делать глупости, а потом позорите перед своими «дорогими»…
Ник снова рассмеялся. И она не могла упрекнуть его за это, никак не могла! Она выглядела и говорила как маленькая дурочка.
— Думаю, малышка сестричка Оливия будет польщена, узнав, что является причиной такой всепоглощающей ревности.
— Я не ревную!
— Конечно, конечно… Вы просто пребываете в бешенстве.
Лорена наконец осознала, как смешно выглядит, расслабилась, улыбнулась — и уже через минуту оба задыхались от неуемного смеха. Не в силах сдержать охватившего ее ликования, Лорена вскочила и побежала по саду. Ее шелковое кимоно летело за ней, трепетало и переливалось алым и темно-красным в лунном свете. Ник с легкостью догнал ее, поймал за тонкую руку.
— Сумасшедшая девчонка! Ты перебудишь соседей. Они вызовут полицию, и я проведу ночь в участке…
— Вот и прекрасно! Ты вполне это заслужил. — Лорена выскользнула из его рук и помчалась по пляжу к воде.
Ник снова бросился догонять ее и догнал, схватил обеими руками, и они оба упали на песок. Но она еще не сдалась — вырвалась, выкрутилась, услышала легкий треск рвущегося шелка, но не обратила внимания. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой беззаботной и радостной, как в эти минуты, когда все тревоги и волнения словно соскользнули с нее, уплыли куда-то далеко-далеко…
Лорена неслась к океану… По колено в воде повернулась, плеснула водой в лицо догоняющему ее мужчине, бросая вызов, маня его за собой, прекрасно понимая, что вызов будет принят, и отчаянно этого желая.
Она увидела сверкнувшую на лице Ника улыбку — да, он принял ее вызов! Она отступала все дальше и дальше, пока вода не достигла тонкой талии, и смеялась, смеялась…
Ник нырнул, подняв такой фонтан соленых брызг, что кимоно Лорены окончательно намокло и прильнуло к ней второй кожей. Неожиданно будто стальные оковы сомкнулись на ее щиколотках, и опора вдруг ушла из-под ног. И вот уже Лорена забарахталась задыхаясь в воде, сомкнувшейся над ее головой.
Они боролись яростно, но игриво, их тела сплетались в странном, нереальном танце. Ник поймал ее пальцы, запутавшиеся в его волосах, разжал их, завел руки ей за спину, крепко сжал. Ухмыльнулся, глядя на ее тщетные попытки высвободиться.
Внезапно настроение его переменилось. Веселье резко оборвалось, уступив место неистовому желанию. Его грубоватый захват стал настойчивым приглашением. Ник держал ее на вытянутой руке, как трофей, захваченный морским богом. Капли воды дрожали на его ресницах и волосах и сверкающим потоком скатывались на широкую, вздымающуюся грудь. Его взгляд заскользил по ней, пока не остановился на желанном рте.
— Иди, — не то приказал, не то попросил Ник и притянул ее к себе.
Его поцелуй был ароматный, как персик, пьянящий, как выдержанный арманьяк, и раскаленный, как июльское солнце Аризоны.
Она обвила его шею тонкими, гибкими руками. Когда набежала волна и слегка подняла ее, она скрестила длинные ноги у него за спиной, не волнуясь о том, что под кимоно на ней ничего нет. Лорена покачивалась в его крепких объятиях, как в кресле-качалке, и упивалась ощущением упругой пульсации его плоти. Обжигающий жар ответной страсти обдал ее, опалил огнем неутоленного, неутолимого желания и разжег пламя, погасить которое мог только он.
И Ник почувствовал это, застонал, не отрывая губ, наполнив ее рот этим сладострастным стоном. Нашел маленькое ушко, зашептал-забормотал страстные, шокирующие, откровенные и волнующие слова:
— Хочу тебя, хочу быть внутри тебя, хочу почувствовать, как ты кончишь…
Он провел пальцами вниз по ее животу, поглаживая настойчиво, почти повелительно, пока не ощутил ответное волнение ее плоти, не услышал слабый полувсхлип-полустон. Лорена ослабела от желания, жаждала осуществления того волнующего, что обещали эти руки.
— Да? — неожиданно хриплым голосом выговорил он.
— Да… Да…
Он взял ее руку и потянул к своим плавкам, прося освободить его от слишком тесных объятий мокрой ткани. Лорена повиновалась и ощутила твердость стали и мягкость шелка, когда напряженная плоть рванулась ей навстречу из тягостного плена. Он ждал и жаждал ее, как и она его.
— Иди, погуляй, Цезарь, малыш. — Неожиданно в соседнем доме открылась дверь и в освещенном дверном проеме показался огромный золотистый ретривер.
