Пришлось подчиниться. Он ведь выстрелит. Не нарочно, а так… от страха. Вон рука как дрожит, того и гляди на спусковой крючок надавит.
– Что, генерал, смотрю, бросили тебя твои прихвостни? – Он осмотрелся по сторонам, будто искал подтверждение словам. И нашел. Им стала все та же тишина. – Так даже лучше. Мараться меньше.
– Что тебе нужно? – Я сохранял спокойствие, но не знал, надолго ли меня хватит. – Соломатина в довольствии отказала?
– О, да ты все тот же дерзкий старикашка. Знаешь, сначала я просто хотел тебя пристрелить как собаку, а потом подумал, что это слишком легко для тебя. Сколько лет я потерял с твоей потаскухой-дочерью и где мои деньги за этот адский труд?
Я не выдержал. Бросился вперед, а в голове билась только одна мысль – убить!
– Тише, генерал, я ведь сказал, не дергайся. – Орлов вскочил с кресла и нацелил на меня наган. – Твое время еще не подошло! Но можешь сказать, где твои сокровища, и я, так и быть, тебя убью еще до того, как сюда придут мои друзья.
Я вернулся на место. Пришлось сжать кулаки и терпеть.
– Ты наверняка слышал, что челядь подняла бунт, и теперь таким, как ты, осталось недолго. Рано или поздно до тебя доберутся, но я хотел все сделать сам. Точно так же я расправился и с Евдокией Соломатиной. – На этом имени Орлов скорчил зверскую рожу, показывая, насколько ему отвратно даже воспоминание о ней. – Она думала, что может управлять мной. Она ведь обещала, что перепишет сорок процентов своего имущества. Но на деле оказалось, что я без ее ведома и шагу не мог ступить. Приходилось отчитываться за каждую копейку. – Он замолчал и улыбнулся воспоминаниям: – Старуха верещала, как свинья, когда я вспорол ей брюхо. Но до этого я убил ее разлюбезного муженька. Генерал, ты знал, что она до последнего любила этого лысого недомерка?
У меня сжалось сердце. Несмотря на то что я терпеть не мог тещу, она все же была моей родственницей – матерью Софьи и бабушкой Марьюшки.
Не дожидаясь моего ответа, Евгений встал с кресла, прошел к комоду и достал сигару. Сам я не курил, но на всякий случай держал несколько штук. Сигары были дорогие, и я никогда не позволял Евгению трогать их.
– Редкостное дерьмо. – Едва закурив, Орлов закашлялся и, бросив сигару на пол, растер ее носком сапога. – И это ты прятал от меня? Очень скоро я смогу курить такие сигары, которые тебе даже не снились, и пить вино старше своего возраста.
Я слушал его и не верил, что все это происходит со мной.
– Молчишь? Тебе нечего сказать? А последнее желание перед смертью? Что ты хочешь, генерал?
– Очнуться от этого кошмара! – честно признался я.
Орлов вдруг громко рассмеялся и так же неожиданно затих.
– Ты боишься меня, генерал? Не отвечай, вижу, что боишься. У меня же есть наган.
В подтверждение он помахал оружием.
– Может, уже выстрелишь, и дело с концом? – не выдержал я.
Евгений, не ожидая подобной просьбы, замешкался, но лишь на секунду.
– Ну уж нет, так легко ты не отделаешься. Ты скажешь мне, где сокровища, а я покажу тебе кое-что. Для начала вот.
Он вынул из-за пазухи какие-то бумаги и бросил их на маленький столик возле дивана.
– Тебе неинтересно, что там, генерал?
– А почему меня должно интересовать что-то, связанное с тобой?
Евгений поморщился. Он явно ждал совершенно другой реакции.
– Хорошо, я тебе объясню. Это завещание ныне покойной мадам Соломатиной. По нему я становлюсь единоправным наследником всего ее состояния. Это не те жалкие сорок процентов, что она кинула мне, словно подачку, а все, что было у старой грымзы. Это немало, и ты знаешь. Жаль, что придется распрощаться с тем, что находится здесь, в России, но и того, что припрятано в европейских банках, мне хватит на три жизни вперед. Из-за нее я потерял родителей и все, что у нас было.
Я понял, что Орлова понесло. Как можно обвинять совершенно постороннего человека в том, что тот никак не мог совершить? Он точно обезумел. Глаза горят, губы дрожат, и наган в руке пляшет.
– Как тебе это удалось?
– Что именно?
– Получить завещание.
Мне нужно было его разговорить, узнать, что творится за пределами Сухаревки. А в голове билось одно: нужно спасать Марьюшку с ребенком.
– Ты не слушал меня, генерал? Я ведь сказал, что убил ее разлюбезного муженька. Она умоляла не делать этого и подписала все, что я ей приказал. Думала, что после этого я пощажу их, но как же она ошибалась.
Он заметался по комнате. Словно искал что-то. И нашел. Выудил из бара бутылку коньяка и сделал большой глоток.
– Коньяк. Никогда не любил это пойло, – прошипел он. – Но вино ты разлил.
Я невольно посмотрел на то место, где вчера вечером потерял сознание. На полу расползлась неровная темно-красная лужа, что я принял за кровь.
– А где, кстати, моя разлюбезная супружница? Ушла побродить со своим ублюдком? Я ненавидел ее и ненавижу до сих пор. Как вспомню ее покорный взгляд и вечную тоску на лице. Чего ей не хватало, генерал? Я осчастливил ее и не получил даже благодарности! До сих пор не понимаю, почему бабка Евдокия так ее опекала. Когда я пришел и рассказал про то, как ее разлюбезная внучка миловалась в саду черт знает с кем, она очень быстро пошла на все мои условия, лишь бы скрыть позор. Вот только пришлось жениться, что совсем не входило в мои планы, но иначе было бы сложно провернуть эту аферу. Если бы я только знал, что однажды мне достанется все ее состояние, то близко не подошел к твоей вечно ноющей дочурке.
Орлов запрокинул голову, присосавшись к бутылке, и тут я не выдержал. Улучив момент, схватил тяжелый стул и что было мочи ударил его по голове.
Раздался выстрел. На камине вдребезги разлетелась ваза. Он все же успел нажать на курок. Выронив бутылку, Орлов посмотрел на меня мутным взглядом и рухнул ничком.
Я присел рядом и пощупал пульс. Он был жив, что сильно меня огорчило. Но добивать лежачего врага не в моих правилах.
– Матвеич, еж твою душу мать! Живой?
В дверях стоял Степан.
– Я бежал, как мог, только узнал, что Орлов поехал тебя убивать. И тут выстрел. Думал, не успел. Эх, Матвеич, я бы себе этого никогда не простил.
Степан бросился мне на шею и крепко обнял.
– Ты что тут делаешь? – первым делом спросил я. – Уехал же почти неделю как.
– Уехал, – кивнул Степан, – да как сердце чуяло, что не уйдешь ты никуда отсюда. А тут подслушал разговор вон этого. – Он сплюнул на пол.
