– Пойми, Анна, в нынешнем веке дети взрослеют рано, и военная карьера, и служение Родине – лучшей доли для нашего сына нет. Раз в год будет приезжать на каникулы, соскучиться не успеешь. Не забывай, парню двенадцать лет, пора ему определяться в жизни.
Оружейный завод работал в три смены, и к маю выдал нужное количество оружия. Карабинов К-44 – пять тысяч единиц, ручных пулеметов ПКС-74 – сорок единиц, полевых орудий шестьдесят миллиметров – сорок единиц, гранат пехотных Ф-1 – десять тысяч единиц. Боеприпас на одно орудие – две тысячи снарядов, для пулеметов и карабинов – полмиллиона патронов семь целых шестьдесят две сотых миллиметра.
Кроме того, пошито обмундирование – полевка на три полка. Пятнадцать тысяч комплектов, а также сапоги для всех будущих воинов, для чего Ядвиге пришлось размещать заказы не только во Франции, но и в Нидерландах. На холодную погоду пошили верхние кафтаны из плотной шерсти – прообраз современной шинели.
На семь кораблей грузились гвардейцы в полном вооружении, а также вещевое и прочее имущество будущих московских полков. В порту шла веселая суматоха погрузки, слышались ругань и громкие команды. Предусмотрительный Кошкин, кроме полевых кухонь и паровой пилорамы, велел разгрузить палатки, деревянные кровати для сержантского состава, а также запас продовольствия. Винный погреб – само собой. Заплаканная Анна обнимала сына, тут же хлюпала носом Белочка. Гоша лишь смущенно успокаивал родных:
– Ну что вы, право, маменька, не надо плакать. Белка, ты чего ревешь, я же на каникулы следующим летом приеду.
В воздухе разносилось недовольное ржание лошадей, грузимых в трюмы.
Подошло время расставания, «Россия» рявкнула прощальной сиреной, стоявший на пирсе духовой оркестр заиграл туш. Короткие слова прощания, объятия, и вот уже флагман «Россия», рассекая форштевнем гладь реки, повел за собой медлительный караван. Ядвига успокаивала Анну с Изабеллой.
– Будет вам слезы лить, через год увидите мужиков. А мой уйдет на смену в Московию. Илья, где ты? Поехали домой, посидим все вместе, выпьем за семь футов под килем.
– И то правда. – Юсупов, усадив женщин и дочь в экипаж, приказал кучеру править в замок.
* * *
Князь Кошкин-Эльдорадо, прибывший из Архангельска с сыном и десятком охраны, оставив огромный обоз и гвардейский полк, отправился из Коломны в Москву. В столице Московии предстояло сделать несколько важных дел – сначала доложиться царю Михаилу, затем узнать в военном приказе о наборе в полки и, естественно, получить деньги на кормление солдат. Предстояло собрать новый обоз до Белгорода, архангельский придется отпустить.
Царь принял Кошкина с Гошей на удивление быстро – уже на следующий день они стояли перед ним в малом зале для приемов. Как писали в свое время газеты, беседа имела весьма продуктивный характер. На вопрос морпеха о боярских детях, которым предстояло стать лейтенантами в полках, Романов болезненно поморщился, но ответ дал положительный. Триста отроков от шестнадцати до восемнадцати лет набраны и уже неделю живут в палатках под Москвой. Там же находятся пятнадцать тысяч рекрутов в полки.
– Быстрей забирай их князь, а то загадили всю округу, дармоеды.
Распорядившись о постановке всей этой оравы на довольствие, царь закончил аудиенцию. Писарь вручил Кошкину бумагу с государевой печатью о выдаче муки, пшена, соли и прочего съестного припаса.
Морпех, хмыкнув, упрятал грамоту в карман. Следующие три дня выдались суматошными сборами. Выход обоза и будущих бойцов из Коломны проходил под малиновый звон колоколов – угадали под какой-то церковный праздник.
Толпу новобранцев взял под плотную опеку гвардейский полк, чтобы не разбежались. Особенно не нравились боярские дети: расхлябанные, избалованные, с кичливым выражением на морде лица – у Кошкина они вызывали презрительную усмешку с малой толикой сочувствия.
Вьюноши не представляли своей будущей участи – впереди их ждали два года ада. Месяц понадобился новобранцам на пеший поход от Первопрестольной до Белгорода. С этим переходом Кошкин истрепал нервы до предела: то рекрут зазевается и попадет под телегу, то натрет ногу сын боярский и со слезами отказывается дальше идти. Один раз эти балбесы нажрались незнакомых ягод на стоянке и потом мучились поносом неделю. Наконец, преодолев пять речных преград и четыреста пятьдесят километров пути, добрались до пункта назначения. Разбив палаточный лагерь, молодежь попадала на тюфяки – отдыхали два дня. За это время Кошкин присмотрел место под военный городок и решил плотно впрячь в работу будущих бойцов.
Местный воевода Иван Кучмин, заросший дикой бородой мужик, прискакал сразу на второй день. Признав хозяина, поясно кланялся, но не лебезил по-лакейски, что весьма понравилось Кошкину. Посидев с ним за чаркой вина в завтрак, услышал от него весьма дельные советы. Воевода предлагал построить военный городок в пяти километрах вниз по течению Северского Донца. Всякий стройматериал удобно гнать по воде.
На вопрос о наличии кирпичного завода воевода Кучмин ответил утвердительно, заявив о меловых и известковых карьерах и самое удивительное – о богатых залежах железа. Достав карту и прикинув кой-чего к носу, князь сменил диспозицию положения военного городка. В тот же день временный лагерь опустел – исчезли палатки и обозы. Рекруты к вечеру устраивались на новом месте. Через три дня появились котлованы под казармы и оружейные склады. Гвардейцы вкалывали наравне с новобранцами – кому охота зимой дрожать в палатке? Но самым первым делом ставили бани, обмуровывали водогрейные котлы, сколачивали полки. Наконец, через неделю настал день всеобщей помывки и стрижки. Если с первым проблем не возникало, то вот дальше… Особо вопили боярские дети, но, получив плетью по хребту, унялись. Некоторым новобранцам пришлось познакомиться с опасной бритвой, вот тут дело дошло до серьезного конфликта, пришлось вмешаться Кошкину. Объявил, что за невыполнение приказа рекрутов будут расстреливать. И действительно – гвардейцы выволокли самого горластого парня и шлепнули перед строем. Вьюноши после наглядного примера сразу спрятали языки подальше. После бани и стрижки под ноль рекрутов одели в чистое исподнее белье (для многих это впервые в жизни) и обрядили в полевое камуфляжное обмундирование. Короткие сапоги вообще произвели фурор. Тут же начался обмен по размерам – гвардейцы учили пацанов правильно наматывать портянки и пришивать подворотнички. В свое время морпехи отказались от кепи и треуголок для будущих русских полков. Остановились на незаслуженно забытых пилотках – они многофункциональны и хорошо сочетаются с каской. Кстати, у нынешних стрельцов стальные каски тоже имелись, правда, с козырьками.
У трехсот курсантов форма такая же, за исключением буквы «К» на плечах из золотого шнура и шеврона на рукаве с римскими цифрами, означающих роту и взвод. Да пилотка с тонкой золотой окантовкой поверху. Каждому рекруту выдавался вещмешок, полотенце, портянки – две пары, мыло – один кусок, ремень поясной, ложка стальная, бритва опасная, помазок, жестяная коробка под зубной порошок – одна штука. Кроме того, каждый получил по два полотняных бинта, запечатанных в пергамент. Назначенные сержанты и капралы из гвардейцев объясняли суть каждой вещи.
