– Скажите, а к каким последствиям приведет ядерный взрыв в тысячу мегатонн?
Услышав вопрос, Людмила повернулась на стуле и взглянула ему в глаза.
– В тысячу мегатонн? – вслед за Егоровым повторила она. – Я надеюсь, вы спрашиваете из теоретического интереса?
Егорову стало не по себе от ее тревожного взгляда, но он не отвел глаз.
– Исключительно из теоретического.
Женщина сразу успокоилась. Ее пронзительно-холодный взгляд ощутимо потеплел, а напрягшиеся плечи расслабленно опустились.
– Однозначно сказать нельзя. В зависимости от расположения эпицентра взрыва его последствия будут очень сильно различаться, – произнесла она с обычной интонацией, так, словно отвечала на вопрос своего научного оппонента. – Вы, наверное, слышали о теории тектонических плит?
– Приходилось, – кивнул Егоров.
– Согласно этой теории земная кора состоит из восьми крупных и множества мелких тектонических плит, которые находятся в постоянном движении. Вместе с ними движутся все континенты и океаны, – продолжала Людмила. – В местах разломов земной коры, где состыковываются плиты, они порой сталкиваются между собой или отходят друг от друга. Всякий раз, когда это происходит, случаются землетрясения. Так вот, взрыв такой мощности в месте разлома земной коры, особенно в зоне сейсмической неустойчивости, неизбежно приведет к смещению тектонических плит. Я, конечно, могу только предполагать. Для точного прогноза нужно произвести расчеты. Но думаю, что столкновение тектонических плит, произошедшее в результате тысячемегатонного взрыва, в свою очередь вызовет невиданное по своим масштабам и разрушительной силе мегаземлетрясение на площади, равной целому материку, а то и половине земного шара.
– Не может быть! – поразился Егоров.
– Да-да. Когда тектонические плиты цепляют друг за друга краями и не могут продолжать движение, в земной коре постепенно нарастает напряжение. Такие области мы называем зонами сейсмической неустойчивости. Когда давление становится выше критического, плиты соскальзывают одна с другой. Однако нарастание давления в земной коре – достаточно медленный процесс. Но тысячемегатонный ядерный взрыв с эпицентром в зоне сейсмической неустойчивости приведет к скачкообразному увеличению давления, которое многократно превысит порог критичности. Толчок будет так велик, что столкнутся не только сцепившиеся плиты, но и те, что граничат с ними. Представьте падающие костяшки домино, сбивающие друг друга.
Но воображение Егорова нарисовало другой образ: брошенное в огонь куриное яйцо. Он отчетливо увидел, как с треском лопается покрывающая яйцо скорлупа. Сначала гладкую ровную поверхность пересекает одна трещина, затем другая, и вот уже все яйцо покрыто сеткой пересекающихся трещин. Белая скорлупа обугливается, а вокруг распространяется отвратительный запах сгоревшего яичного белка. Егорову стало не по себе, и он поспешно тряхнул головой, отгоняя ужасную картину.
– Настоящий апокалипсис.
Людмила пожала плечами.
– Ну, в общем, да. – Неожиданно ее взгляд изменился. Она подозрительно посмотрела на Егорова и спросила: – Скажите, Андрей Геннадьевич, а чем вызван ваш интерес?
Егоров понял, что не в меру разыгравшееся воображение подвело его. Очевидно, женщина в этот момент заметила охватившее его беспокойство. Нужно было срочно что-то сказать, чтобы успокоить ее. Но как назло на ум ничего не приходило. Его выручил внезапно зазвонивший телефон.
С немалым трудом дотянувшись до подоконника, где стоял аппарат, Людмила сняла телефонную трубку.
– Слушаю… Да, это я… – несколько минут она сосредоточенно слушала собеседника, потом ответила: – Да, конечно, я обязательно зайду. – И положила трубку.
– Неприятности? – поинтересовался Егоров, заметив, как осунулось ее лицо.
Женщина устало вздохнула:
– Сын опять двойку получил. Четверть заканчивается, а у него по математике двойки да тройки. Сейчас учительница звонила и сказала, что вынуждена поставить вопрос перед педсоветом о его исключении из школы. А я с таким трудом его в этот лицей устроила.
Она болезненно сморщилась. Егорову сразу стало жалко на нее смотреть.
– К репетитору обращаться не пробовали? – участливо спросил он.
– Да как не пробовала. – Людмила сокрушенно махнула рукой. – И репетитора нанимала, и сама с Толиком занималась. Только он заниматься не хочет. Неинтересно ему. Я прямо не знаю, что делать.
– А ваш муж?! Он не пробовал с сыном по-мужски поговорить?
– Мы в разводе, – негромко ответила Людмила.
В разводе, – запоздало сообразил Егоров. Можно было догадаться и раньше, ведь он заметил, что у нее на руке нет обручального кольца, но не придал этому значения.
– Да, но успеваемость сына его должна беспокоить.
Людмила пожала плечами:
– Наверное, должна. Только всем, что касается учебы Толика, приходится заниматься мне.
Егоров ощутил укол совести. Бывшая супруга вправе была сказать о нем то же самое. Правда, у Саши никогда не было проблем с успеваемостью. И у всех учителей она была на хорошем счету.
– Андрей Геннадьевич, – вернула его к реальности Людмила. – Скоро обед. Давайте прервемся на это время. Вы пока сами посмотрите материалы. – Она протянула Егорову архивную папку. – Или можете перекусить в нашей столовой. А я тем временем съезжу к сыну в школу. Это недалеко. Десять минут на троллейбусе. А когда вернусь, мы с вами продолжим.
– У меня встречное предложение, – ответил Егоров. – Давайте, чтобы не терять время, я отвезу вас на своей машине, а по дороге мы поговорим.
– Нет-нет, что вы, Андрей Геннадьевич, – запротестовала Людмила. – Я прекрасно доберусь на троллейбусе. Зачем я буду вас обременять.
Егоров решительно поднялся и не терпящим возражения голосом сказал:
– Во-первых, вы меня нисколько не обремените, если подробнее расскажете о зонах сейсмической неустойчивости. Мне будет полезно об этом узнать. А во-вторых, на машине все-таки ехать быстрее, чем на троллейбусе, и гораздо удобнее.
Людмила несмело улыбнулась:
– Ну, раз удобнее… – Она выдвинула нижний ящик письменного стола и достала оттуда дамскую сумочку. – Хорошо, едем.
* * *
В лицей Егоров заходить не стал. Остался снаружи, возле машины. На специально отведенной площадке, где он поставил свою «Шкоду», уже стояли несколько автомобилей – очевидно, родители приехали забрать из школы своих детей. Судя по машинам, среди которых не было ни одного отечественного автомобиля, одни иномарки, причем четырехлетняя «Октавия» Егорова выглядела среди них самой скромной, в лицее учились дети весьма состоятельных родителей. Егорову даже стало немного неуютно рядом с этими шикарными авто, хотя прежде чужой достаток никогда не вызывал у него ни смущения, ни зависти. Однако, прислушавшись к себе, он понял, что зависть или стыд тут совершенно ни при чем. Беспокойство вызвало ощущение, что за ним кто-то внимательно наблюдает. Захотелось стремительно оглянуться, но Егоров подавил в себе это желание. Вместо этого он шагнул к своей машине и, сделав вид, что рассматривает колесо, нагнулся к боковому зеркалу. Сзади никого не было. Один широкий газон с высаженными на нем кленами, благоухающими молодой листвой, еще дальше переулок со спешащими по своим делам прохожими и редкими проезжающими автомобилями. Егоров распрямился, и беспокоящее его тревожное ощущение тотчас же исчезло. Что за черт?! Прежде он не отличался мнительностью. Или всему виной мрачные прогнозы Людмилы об угрожающем планете мегаземлетрясении в случае взрыва тысячемегатонного ядерного заряда.
