Тоня еще тогда плечами пожимала — как будто дядька не этим самым всю жизнь занимался, да только не слишком хорошо у него это получалось, вот он и злится. Дядька перехватил ее взгляд и хоть и был по природе сильно толстокожим, все же что-то понял и открыл было рот, чтобы заорать на нее, но тут тетя Лина вовремя отвлекла его каким-то хозяйственным вопросом.
Дядька смирился с тем, что он не будет больше начальником, и стал искать работу попроще. Но, как уже говорилось, делать толком он ничего не умел, и катило уже ему к пенсии, так что можно было найти работу только сторожем или сменным вахтером. Консьержем и то не брали — дядька пытался по старой памяти орать на жильцов, изображая начальника, а им это не нравилось.
Девочки из салона подсуетились, рассказывали всем клиентам, что за человек дядька, как он обманул хозяйку, да еще и обокрал по мелочи, так что связываться с ним в районе никто не хотел.
На выпускном вечере Тоня впервые в жизни напилась. Это получилось случайно, выпила пару коктейлей, да еще ребята водки налили. Как домой добралась, не помнит, провожать, конечно, никто не стал, хорошо хоть в такси посадили. Таксист попался жуликоватый, вытащил все деньги из кошелька, правда было там немного, да еще и сережки из ушей вынул, теткин подарок на восемнадцатилетие.
Тысячи девчонок ездят в такси, и ничего, а тут попался подлец. Такое уж Тонино счастье. Дядька, увидев Тоню, просто оторопел, а тетя Лина только руками всплеснула. Дядьке бы промолчать тогда, да где там, начал орать как обычно.
Все знают, что с пьяным ругаться бесполезно, себе дороже обойдется, но дядька никогда здравым смыслом не руководствовался. Тут уж Тоня не стерпела, тетя Лина ей потом рассказывала. Как начал дядька ее неприличными словами костерить, так обозвала она его тоже по-всякому да поварешкой по лбу съездила. Удар получился несильный, все же здорово она была пьяна, да только дядька заголосил, упал. «Скорую», — кричит, — милицию вызывай. Больше Тоня ничего не помнит, очнулась в своей комнате, спит на кровати одетая. Плохо ей было, в горле пересохло, она и пошла тихонько на кухню. А там свет горит, и голоса слышатся. Подкралась Тоня тихонько к двери, приникла к щелочке.
Дядька сидит на стуле, на голове мокрое полотенце. С виду ничего в нем не изменилось, крови не видно, отлегло у Тони от сердца. Злой, как обычно, я говорит, эту… такую-сякую в тюрьму посажу. Пойдет у меня на зону баланду жрать да охранниц ублажать. Завтра же в милицию пойду и заявление на нее напишу.
Тетя Лина полотенце у него забрала да и встала напротив. Только было Тоня подумала, что скажет тетка свое обычное: «Как хочешь, так и будет», как вдруг тетка хлестнула мужа своего полотенцем и сказала тихо так, но твердо:
«Никуда ты не пойдешь. Мало ты ей жизни испортил, так еще и на зону отправить хочешь? Имей в виду, я ничего подтверждать не стану, а еще и скажу, что ты сам упал, а на нее сваливаешь. Соседи все подтвердят, что у нас каждый день скандалы, ты своими криками всех достал. Да еще и порасскажу там, в милиции, про твои темные делишки».
Дядька-то трус был изряднейший. А тут так удивился, что жена бессловесная заговорила, что едва со стула не упал.
«Ты что, — кричит, — ты в уме ли — такое говорить?»
А тетя Лина свое твердит:
«Оставь племянницу в покое, и так девчонке досталось — без отца, без матери растет. Да ты еще тут. Так что угомонись, никуда не ходи, ничего с тобой не случилось, подумаешь, по голове поварешкой получил. Да у тебя там монолит. Чего ты к ней привязался? Не пьет, не гуляет, учится как-никак, по дому помогает, парней не водит — чего тебе еще? Не знаешь ты, какие дети бывают, я на своей работе нагляделась. Вот окончит она уже колледж, работать пойдет, жизнь свою устроит, нам на старости помощь будет…»
«Вот это, — дядька говорит, — вряд ли. От осинки, милая, не родятся апельсинки. Если мать была шалавой последней, ребенка малого бросила, то и дочка рано или поздно такой же станет».
На это тетя Лина промолчала, а Тоня напилась воды в ванной прямо из-под крана и спать пошла.
Утром пришлось, конечно, перед дядькой извиняться. Он против обыкновения сильно орать не стал, но и милицией не грозил. И пошло у них все по-старому.
Дядька-то мерзавец, конечно, каких мало, но тетя Лина всегда к Тоне хорошо относилась, не было у нее никого, кроме тетки. Зато Тоня с ней нехорошо поступила. Тетки в живых нет, а ей теперь всю жизнь будет стыдно. И теперь получается, что нет у Тони никакого родного существа, кроме вот Рика. Только он к ней хорошо относится. Как познакомились, сразу ее принял.
Рик, должно быть, почувствовал, что Антонина думает о нем. Он приподнялся, взглянул на девушку своими умными темными глазами. В этих глазах светилась преданность и благодарность.
Девушке сразу стало легче — все-таки она не одна, Рик не даст ее в обиду.
— Да ты уже и на лапы опираешься! — обрадовалась она. — Ну, Рикуша, скоро бегать станешь!
Рик едва слышно рыкнул и снова сделал попытку положить голову ей на колени. Антонина, смеясь, схватила его за уши и поцеловала в нос. Рик отстранился и чихнул. И даже рыкнул посильнее — мол, что ты себе позволяешь, я же серьезная сторожевая собака, а не диванная болонка или там что-то мелкое, что под мышкой носят вместо сумочки. Этих можно тискать и целовать…
— Да ладно, — сказала Антонина, — я же вижу, что тебе нравится. И потом, никто же не узнает.
И почесала пса за ухом. Он блаженно вздохнул и закрыл глаза.
Успокоившись, она вспомнила, что так и не позвонила по тому номеру телефона, который ей дал Владимир Борисович. А ведь он велел ей звонить в случае любых неприятностей, или форс-мажорных обстоятельств, как он выразился. Ни в полицию, ни в другие службы, а только ему.
Она начала уже набирать номер и вдруг задумалась.
Что она скажет?
Что в доме неизвестно откуда появился труп незнакомого ей человека, и что потом этот труп необъяснимым образом исчез? Пока она, как полная дура, валялась под лестницей.
Как она будет выглядеть?
В лучшем случае как законченная идиотка. А может, как наркоманка, которая нанюхалась или наелась какой-нибудь дряни, и теперь у нее начались галлюцинации… Реакция нормального человека — немедленно выгнать ее из дома!
Нет, про непоседливого покойника говорить никак нельзя!
Так, значит, может, вообще не звонить? Ничего не говорить о том, что произошло?
Но так ей никто не поможет, и она останется один на один со своими проблемами. А что, если этот кошмар повторится? Да она теперь ночью глаз не сомкнет.
Ну, конечно, она не совсем одна, у нее есть Рик…
Тут Антонина сообразила, что она может сообщить по телефону: кто-то проник на участок и отключил Рика, сделав ему укол снотворного. Уж это-то ей точно не привиделось — вот обломок иглы, который она извлекла из шкуры пса, да и сам Рик еще не отошел от укола. От этого факта не отмахнешься, так что тот, кому она позвонит, должен будет принять какие-то меры…
