Он молча выудил сигарету из протянутой пачки, прикурил и нарочито лениво выпустил дым сквозь зубы. Приободренный такой реакцией Гиря присел рядом с ним на краешек скамейки.
– Как же так получилось, Глухарь, что Чугуна назначили вместо тебя? – спросил он.
Мосел, Фагот да и остальные сразу повернули головы в их сторону. Это был первый вопрос, который задали парни низложенному командиру, хотя неожиданное назначение сопляка-лейтенанта старшим группы не на шутку взволновало их. Вот только Глухарь никак не мог понять, как они относятся к этому назначению.
– А то тебе непонятно: как?! – передразнил Гирю Глухарь и, не вставая со скамейки, плюнул в сторону урны, но не попал: плевок повис на ее вертикальной стенке. – Ублажил майоршу, вот она и выпросила у своего начальника для него это назначение, – громко, чтобы услышали все, закончил Глухарь.
Жила, еще один Чугунов прихвостень, недоверчиво нахмурился.
– Ты думаешь, они… – запнувшись в конце фразы, Жила ограничился жестом: хлопнул правой ладонью по сжатому кулаку левой.
– Нет, бля, книжки читали! – оскалился Глухарь. – То-то всякий раз Чугун выходил от нее с улыбкой до ушей, довольный, как мартовский кот. Эта Крайнова, я вам скажу, – он понизил голос, перейдя на доверительный шепот, – еще та пробля…
– Да нет, не может быть, – замотал головой Чирок, но его никто не стал слушать.
– Атас! Чугун возвращается, – шепнул Мосел, и, оборвав начатый Глухарем разговор, все разом повернулись к появившемуся во дворе лейтенанту.
Вопреки ожиданиям, Чугун отчего-то выглядел мрачным. Может, на радостях и вправду хотел трахнуть майоршу, а она ему не дала. Он подошел к курилке и, ни к кому конкретно не обращаясь, попросил:
– Дайте закурить.
Глухарь демонстративно отвернулся, а Гиря помялся, но затем все-таки протянул лейтенанту пачку своего «Петра». Чугун выудил оттуда сигарету, но закуривать не стал: так и вертел в руках.
– Ну! – не выдержал Жила. – Чего тебе сказал полковник?
Чугун покачал головой:
– Ничего.
– Как ничего? – опешил Жила. – С кем же ты разговаривал?
– С Ольгой Максимовной.
Глухарь демонстративно хмыкнул: а я вам что говорил. Но тут снова заговорил Чугун, и внимание всех переключилось на него.
– Честно скажу, парни, я мало что понял, – признался он.
Еще бы ты понял, сопляк, усмехнулся Глухарь, но на него в этот момент никто не смотрел. А Чугун, продолжая мять нераскуренную сигарету, продолжал:
– В общем, завтра у нас начинаются тренировки. Для этого где-то выстроен специальный полигон. Только… – он сделал паузу. – Дело в том, что на этих тренировках можно по-настоящему свернуть себе шею. Программа боевой подготовки, которую нам предстоит испытать, максимально имитирует условия реального боя, вплоть до применения боевых патронов, мин, гранат и прочих боеприпасов.
– Так мы и раньше стреляли боевыми, – невозмутимо заметил Фагот. – Помню, на батальонных учениях в прошлом году…
Но Чугун не дал ему договорить.
– А сейчас все это будет применено против нас.
– Шутишь? – подозрительно прищурился Жила.
– Если бы, – вздохнул Чугун. – Нам даже разрешено использовать любые виды оружия и боеприпасов. Кстати! – он обвел взглядом собравшихся. – В тринадцать часов получаем на складе оружие.
– Ну с оружием понятно, – растолкав обступивших лейтенанта бойцов, протиснулся вперед Мосел. – А делать-то что будем, с кем воевать?
– Сначала разведка полигона, потом не знаю.
– Что же Крайнова тебе по-дружески не сказала? – ехидно спросил Глухарь.
Он хотел поддеть сопляка, но тот так и не въехал. Повернул свою озадаченную рожу и сказал куда-то в пространство:
– У меня такое впечатление, что и она, и этот Панов еще много о чем недоговаривают.
* * *
Оружейный склад больше походил на выставку военного снаряжения. Здесь не было железных решеток и обычного стеллажа, на который пронырливые прапорщики с плутоватыми глазами выкладывали выписанные по накладной пистолеты, автоматы, магазины и цинки с патронами. Самих прапорщиков тоже не было. Распоряжался на складе уже знакомый Дмитрию майор Пригоров, сопровождавший разведгруппу от базы спецназа до исследовательского института. Он был в том же десантном комбинезоне, который со дня первой встречи ничуть не износился и выглядел таким же новым, только на этот раз без головного убора. Первым делом майор уточнил, кто командует группой, лишь после этого распахнул сваренную из толстых стальных листов и заполненную песком или другим наполнителем тяжелую дверь, на которой трафаретными буквами было напечатано «Оружейная», и пропустил разведчиков в свои владения. За дверью располагался ярко освещенный длинный коридор, который упирался в другую, точно такую же, дверь с короткой надписью «Тир», а по обе стороны от ведущего к ней прохода были расставлены стенды с разнообразным пехотным вооружением, а также ростовые манекены в различном боевом снаряжении и средствах защиты. Все экспонаты этой своеобразной оружейной выставки от автомата или вставленного в ножны боевого ножа до защитного бронешлема или надетого на манекен противогаза сияли чистотой, словно только что вышли из сборочного цеха или их в течение нескольких часов подряд тщательно начищала рота солдат. Дмитрий даже взглянул по сторонам: нет ли вокруг фильтров отсоса пыли, какие бывают на некоторых производствах и в научных лабораториях, где требуется особая чистота, но ничего подобного ни в стенах, ни на потолке не обнаружил. Да и кому могло прийти в голову устанавливать столь сложную и дорогую систему очистки воздуха на оружейном складе? Тем не менее факт оставался фактом: все разложенное, расставленное и развешанное на складе оружие выглядело абсолютно новым, как… как десантный комбинезон распоряжающегося на складе майора. Может быть, поэтому, несмотря на свой грозный вид, автоматы, снайперские винтовки и пистолеты, даже ножи и саперные лопатки выглядели какими-то сувенирными, предназначенными не для боя, а для съемок остросюжетного кинобоевика, имеющего такое же отношение к реальной жизни, как взятая в библиотеке книжка.
Остальные разведчики с не меньшим любопытством разглядывали окружающие их экспонаты. Мосел не удержался и взял с ближайшего стенда изящный нож с обоюдоострым вороненым лезвием. Пригоров тоже заметил это, но не одернул любопытного сержанта, продолжая наблюдать за ним с удивившей Дмитрия загадочной ухмылкой. Через секунду Маслов болезненно скривился и выронил нож, который, спикировав вниз, вонзился в одну из плит напольного покрытия. Мосел слизнул кровь с порезанного пальца и, ощущая за собой вину, виновато потупился, но Пригоров и не думал сердиться. Каким-то неуловимо стремительным движением он оказался возле Маслова, без видимых усилий выдернул застрявший в полу нож и вернул обратно на стенд, после чего вынул из нагрудного кармана индивидуальный медицинский пакет и сунул его в руки Мослу. Это выглядело так, будто майор заранее приготовил индпакет как раз на такой случай, словно он заранее знал, что кто-нибудь из разведчиков обязательно поранится при обращении с оружием. Но больше всего Дмитрия поразило выражение его лица. Своевольный поступок Маслова и полученный им порез вызвали у Пригорова не досаду или раздражение, а скорее… удовлетворение.
