* * *
Сегодняшний день так и не дал ответов на накопившиеся у Дмитрия вопросы, а только добавил новые. Чем вызвана явная поспешность отправки группы из московского института? Как вышло, что на всем пути следования на испытательный полигон их ждут готовые к вылету транспортники и разъездные аэродромные машины? А ведь так бывает крайне редко. Почти никогда не бывает. То самолет не заправлен, то нет свободных машин, то экипаж где-то задерживается, то занята взлетная полоса или авиадиспетчеры не могут найти в плане полетов «окно» для вылета. А тут все идет как по маслу, без малейшей задержки. Словно они генеральные инспектора из руководства Минобороны или, по крайней мере, только что вернувшиеся с орбиты космонавты. А ведь они не инспектора, не руководители и не космонавты – они бойцы войсковой разведки в званиях от ефрейтора до старшего лейтенанта, сопровождаемые майором медицинской службы. И летят они не в очередную горячую точку, чтобы помочь атакованным российским миротворцам или уничтожить террористов, захвативших городскую больницу, а на испытательный полигон, на рядовые в масштабах страны тактические учения. Только и всего.
Вот отсутствие рабсилы: отделения или пары-тройки солдат из роты аэродромного обслуживания, используемых на тяжелых работах, не требующих высокой квалификации, а также на погрузке-разгрузке, как раз легко объяснить. «Какие-то испытатели, направляющиеся не то на тренировку, не то на сборы. Чего ради них надрываться? Сами справятся». Но и это объяснение, между прочим вполне логичное, годилось бы лишь в том случае, если бы не было ожидающих их машин и самолетов. А сейчас… сейчас это больше походит на конспирацию. И оружие роздано личному составу еще до вылета, словно они летят не на учебный полигон, а за линию фронта, в глубокий вражеский тыл.
В какой-то момент Дмитрию показалось, что все именно так и происходит. Что все они, подобно героям кинофильма, попали в прошлое – в 1942-й или 1943 год, и внизу огромная, захваченная опасным и безжалостным врагом территория, и дула вражеских зенитных орудий уже нацелились на летящую в небе одинокую машину. Ощущение оказалось настолько сильным, что его не смогло побороть даже осознание того, что ни в 42-м, ни в 43-м ни у одной из воюющих армий еще не было вертолетов, а оружие и экипировка забрасываемых во вражеский тыл диверсантов не шли ни в какое сравнение с тем, что они имели сейчас.
Подавшись вперед, Дмитрий выглянул в иллюминатор. Там все было по-прежнему. Все тот же мирный холмисто-лесистый пейзаж, без направленных в небо локаторных антенн, стволов пушек и зенитных ракет. Но сосущее чувство опасности не уходило, хотя Дмитрий не видел для этого ни единой причины.
Он перевел взгляд на Ольгу, которая сидела как раз напротив него. Сегодня она тоже выглядела не совсем обычно. Во всяком случае, не так, как всегда. Ее глаза, прежде спокойные и внимательные, сейчас сияли нервным азартом, как у солдата, вколовшего себе «озверин» или другой допинг, вызывающий выброс в кровь адреналина и других гормонов. Да и вела себя она тоже довольно странно. Всегда выдержанная и уравновешенная, сейчас она то и дело нетерпеливо выглядывала в иллюминатор, хотя смотреть там было совершенно не на что, кроме хвойного леса, скалистых холмов да протянувшихся между ними ломаных узких долин, которые ее явно не интересовали.
С нарастающим беспокойством Дмитрий осмотрел своих бойцов. Но те, в отличие от него, похоже, не испытывали никаких неприятных ощущений: Чирок и Жила переговаривались между собой, Фагот и Злой дремали, Мосел тоже клевал носом, Гиря о чем-то вспоминал или размышлял с мечтательной улыбкой на лице. Только Глухарь хмурился. Правда, с тех пор как полковник Панов временно отстранил Глухаря от командования группой, он почти все время хмурится. Или все-таки что-то подозревает?
Переступив через собственную неприязнь к прежнему командиру, Дмитрий уже собрался прямо спросить Глухаря об этом. Но в этот момент вертолет ощутимо тряхнуло, и машина нырнула к земле. Линия горизонта со стороны борта, где сидел Дмитрий, провалилась вниз. Теперь в его иллюминаторе было только небо с темными хмурыми облаками. Потом снова появились поросшие лесом холмы, но их скалистые вершины стали уже гораздо ближе.
– Мы на месте! – на весь салон громко объявила Ольга.
– Приготовиться к высадке! – подхватил Дмитрий и, как и полагается командиру, передвинулся ближе к двери выходного люка.
В соседнем иллюминаторе на мгновение промелькнули крыши каких-то строений, решетчатая мачта или антенна, и вот уже вертолет коснулся земли.
– Пошли! – скомандовал Дмитрий.
Он еще не успел отдать команду, как Глухарь, сидевший ближе всех к выходу, мощным рывком распахнул входную дверь и первым выпрыгнул наружу. За ним с ручным пулеметом наперевес в открытый люк нырнул Мосел, следом Чирок, Жила, Фагот и Злой. Замешкавшегося Гирю Дмитрий буквально вытолкнул наружу, после чего выпрыгнул сам. Бойцы уже успели рассредоточиться и залечь вокруг вертолета. Четыре автоматных ствола, не считая автомата Дмитрия, снайперская винтовка и пулемет грозно уставились в пространство на покрытые мазками зеленки скалы. Только шестиствольный «РГ-6»
[3]
, снаряженный шестью осколочно-фугасными гранатами в могучих лапах Фагота смотрелся детской игрушкой. Несмотря на свои небольшие размеры и вес, эта «игрушка» способна была создать сплошную зону поражения на площади в шестьдесят квадратных метров, за что пользовалась заслуженным уважением среди спецназовцев.
Правда, сейчас готовность разведчиков применить свой арсенал, по сути, оказалась лишь демонстрацией силы. Никто не собирался атаковать разведгруппу или высадивший ее вертолет. Дмитрий вообще не заметил на обозримом расстоянии вокруг машины никакого движения.
– Доложите обстановку, – тем не менее потребовал он.
– Все чисто, Чугун, – отозвались разведчики с разных сторон, подтвердив его собственные наблюдения.
Дмитрий повернулся к вертолету, откуда за ним внимательно следила Ольга:
– У нас все спокойно, товарищ майор. Путь свободен.
Она осторожно спрыгнула на землю, осмотрелась по сторонам и удовлетворенно кивнула:
– Хорошо. Выгружайте снаряжение.
– Злой, Мосел, дозорные. Остальным приступить к разгрузке.
Через пару минут мешки с сухим пайком и снаряжением и ящики с оружием и боеприпасами были выгружены из вертолета и сложены на земле, а разведгруппа, за исключением дозорных, выстроилась в шеренгу напротив не заглушившей двигатели вертушки. Ольга подняла руку и что-то сказала наблюдающему из кабины пилоту, а, скорее всего, просто помахала в ответ, потому что разобрать ее голос в шуме работающих двигателей и треске вращающихся лопастей все равно было невозможно. Вертолет немного просел на своих шасси, словно собирался с силами, а потом действительно прыгнул вверх, стремительно набрал высоту и исчез, скрывшись за лесом.
У Дмитрия возникло странное чувство безвозвратной потери, когда поднявшаяся в воздух машина пропала из вида. Словно оборвалась какая-то нить, связывающая их с базой, большой землей и всем остальным миром. Место высадки действительно выглядело пустынным и заброшенным и совсем не походило на полигон. Скорее на покинутую стройплощадку с огромным земляным курганом посредине, склоны которого уже успели зарасти бурьяном, а кое-где и колючим можжевельником. На расчищенном от леса участке размером с пару футбольных полей, окруженном со всех сторон крутыми каменистыми утесами, сиротливо выстроились в ряд десяток жилых и бытовых вагончиков, за которыми виднелись врытые в землю цистерны с соляркой, а может и с питьевой водой. Еще здесь были какие-то железные решетчатые фермы, установленные по периметру насыпного кургана, назначения которых Дмитрий так и не понял. А вот чего здесь не было вовсе, так это траншей, рвов, дотов, блиндажей, сектора для стрельбы и полосы препятствий – непременных атрибутов любого полигона.
