– Глядите! Она сама открывается! – воскликнул Игнатов, вслед за Ольгой среагировавший на подозрительный скрежет.
В тот же миг к ним присоединились остальные разведчики. Злобин направил на ожившую дверь снайперскую винтовку, а Рогожин положил руку на ствольную коробку своего автомата. Под их пристальными взглядами рычаг сдвинулся в крайнюю точку и замер в таком положении. Хруст и скрежет тоже прекратились, но не сразу, а лишь спустя несколько секунд. Это выглядело так, будто эти звуки издавал не рычаг, а что-то другое. Потом Ольга услышала глухой хлопок. С таким или очень похожим звуком вспыхивал огонь в газовой водонагревательной колонке в доме ее матери. За хлопком должен был последовать свист горящего пламени. Но сейчас ничего подобного не произошло. Вместо этого стальная дверь слегка отошла от стены, открыв узкую вертикальную щель. Ольга поперхнулась. Ей в нос ударил тошнотворный запах разлагающихся морепродуктов: тухлой рыбы и еще чего-то гораздо более мерзкого.
Злобин закряхтел. У него на лице снова выступил пот, а само лицо покрылось темными, скорее всего, красными пятнами, словно от удушья. Игнатов и вовсе не сумел справиться с собой: несколько раз со свистом втянул воздух, потом, натужно кашляя, бросился к стене, где его и вывернуло наизнанку. В тоннеле отчетливо запахло рвотой, но ее кислый запах так и не смог перебить просачивающийся из-за приоткрывшейся двери тяжелый смрадный дух. Так, должно быть, пахнут утопленники на последней стадии разложения.
Когда Рогожин, прикрывая лицо локтем левой руки, правой взялся за запорный рычаг, Ольга отчетливо представила, что сейчас увидит за дверью. Сваленные в кучу и растекающиеся полужидкой массой по полу гниющие трупы сотрудников «Хрустального неба». Она даже подалась вперед, чтобы схватить Дмитрия за руку и помешать ему открыть эту проклятую дверь, но не успела. Дверь открылась поразительно легко, сразу распахнувшись на всю ширину. Сержант Злобин, благополучно справившийся с приступом удушья, сейчас же направил в дверной проем луч своего фонаря, и Ольга увидела ровный пол и… больше ничего. За дверью ничего не было. Отсек был совершенно пуст.
– Пусто, – констатировал Дмитрий то, что уже и так заметили все остальные.
А ведь Глухарев еще раньше сказал, что за дверью ничего нет, внезапно вспомнила Ольга. А до этого он сказал еще одну странную фразу: «Вы теперь, как слепые котята». Почему «вы»? Или просто исключил себя из общего числа?
Она поискала глазами старшего лейтенанта и не нашла его. Перед ней, все еще держась рукой за распахнутую дверь, стоял Рогожин, рядом с ним Злобин, чуть в стороне Игнатов. Глухарев исчез, словно его и не было. Ольга испуганно оглянулась вокруг. Возле противоположной стены, на полу, темнела выблеванная Игнатовым лужа. Дальше начиналась темнота.
– А где… – начала Ольга, но, услышав приближающиеся шаги, замолчала.
Он просто отошел в сторону, скорее всего, по малой нужде, попыталась себя успокоить Ольга. Но сердце, бешено колотящееся у нее в груди, не желало успокаиваться. Да и шаги… шаги, которые она услышала, были какие-то нервные. Приближающийся человек очень спешил, почти бежал, и… еще он был жутко напуган.
Дмитрий тоже услышал этот звук, отошел от двери и, подняв фонарь, направил его в темноту. Через секунду из темноты на свет вырвался Жилин. Он тяжело, со свистом дышал и закрывал ладонью глаза от слепящего света. Ольга обратила внимание, как дрожит его поднятая к лицу ладонь. Следом за Жилиным из мрака вынырнул похожий на поднятого из берлоги медведя Кожевников. Он выглядел чуть лучше. Во всяком случае, не трясся от страха. Но на лице у старшины застыло смешанное выражение ужаса и изумления.
Никто из остававшихся с Ольгой разведчиков не успел ничего сказать, как Жилин бросился Дмитрию на грудь, схватил его за края разгрузочного жилета и принялся отчаянно трясти.
– Его нет, Чугун! Выхода нет! – закричал он. – Мы в ловушке! Ты понимаешь: в ловушке!
У сержанта началась настоящая истерика. Ольга подошла к нему, чтобы попробовать хоть как-то успокоить. Но оказалось, что Дмитрий не нуждается в ее помощи. Коротким, но точным движением он ударил Жилина по лицу, и тот сразу замолчал. Только его руки, вцепившиеся в боевой жилет Дмитрия, продолжали дрожать.
– Что произошло? Вы были в лагере? – требовательно спросил Дмитрий.
Лицо Жилина перекосила идиотская усмешка. Ольга поняла, что ничего путного Дмитрий у него сейчас не добьется. Но тут неожиданно заговорил Кожевников:
– Мы прошли вперед метров двести, но не нашли ворот…
– Сколько вы прошли? Двести метров?! – перебил его Дмитрий.
Вся длина тоннеля от входных ворот до лифтовой шахты составляла немногим более пятидесяти метров. Посыльные никак не могли пройти по нему упомянутое расстояние. Так что изумление Дмитрия Ольге было вполне понятно. Но ответ Кожевникова еще больше изумил ее.
– Может, больше. Подумали, что пропустили ворота, не заметили их в темноте. Повернули назад, и вот, – старшина виновато развел руками.
Как можно не заметить ворота, если тоннель заканчивается ими?! Упирается прямо в опущенную створку, через дыру в которой они проникли в бункер!
Дмитрий обернулся к Жилину:
– Все так и было?
Тот несколько раз нервно кивнул:
– Да. Только я не могу это объяснить.
– А я, кажется, могу, – неожиданно сказал Дмитрий и, повернувшись к Ольге, сказал: – Пора рассказать группе правду, товарищ майор. И если вас интересует мое мнение, это уже давно следовало сделать.
Ольга опешила.
– Что вы имеете в виду? Я удивлена рассказом старшины Кожевникова не меньше вашего.
– Тогда расскажите об истинном назначении бункера и о целях проводившихся здесь экспериментов!
Ему все известно. Пронзительный взгляд Дмитрия не оставлял сомнений. Но откуда?! Ольга попятилась назад, но тут же наткнулась на выросшего словно из-под земли Глухарева, хотя еще секунду назад старшего лейтенанта не было рядом.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – растерянно пробормотала она, по инерции еще продолжая защищаться. Но голос предательски дрожал, ноги стали ватными, а спину обдало ледяным холодом.
– Не понимаете? – переспросил Дмитрий. – Тогда, может быть, вам поможет вот это.
Он расстегнул клапан нагрудного кармана и достал из жилета сложенную вдвое ученическую тетрадь в темно-бордовой обложке.
– Что это?
Сердце пропустило очередной удар. Ольга вдруг поняла, что это за тетрадь, хотя никогда прежде не видела ее. Даже вспомнила фамилию офицера, оставившего в тетради свои записи.
– Дневник старшего лейтенанта Сморкалина, командира взвода охраны этого так называемого полигона, а в действительности секретного объекта под кодовым названием «Хрустальное небо», – словно приговор, объявил Дмитрий и, подойдя вплотную, вложил тетрадь в ее бессильно опустившиеся руки. – Читайте!
