Интуиция подсказывала Дороти, что его удручает ее жуткое поведение за ужином. Да, сегодня она явно хватанула через край! Как только за последним гостем закрылась дверь, Дороти устремилась к лестнице, но Анри пресек ее попытку к бегству.
– Не спеши, любимая! Неужели ты не хочешь побыть с женихом наедине?
– Не буду вам мешать! – тактично заметила мадам Ромье. – Спокойной ночи! – И она ушла, пряча улыбку, в полной уверенности, что голубки начнут ворковать.
Анри схватил Дороти за запястье, привел в гостиную и закрыл дверь.
– Для меня не новость, что умом ты не блещешь, – процедил он сквозь зубы. – Но я уверен, ты не такая дебилка, какую из себя строишь.
– О чем это ты? – насторожилась Дороти.
– О чем? – рявкнул он. – О спектакле, который ты устроила за ужином. Какого черта ты прикидываешься слабоумной?! – Он схватил ее за плечи. – Чтобы горничная не умела пользоваться ножами и вилками? Не верю! А зачем покромсала булку в суп? Зачем?! – И он начал трясти ее. – Что происходит? В ресторане ты вела себя вполне пристойно! Отвечай! В чем дело?
– Ты уверен, что я дура набитая, вот я так себя и веду! – нашлась Дороти.
От изумления Анри опустил руки.
– Ты права. Я сам во всем виноват. Я должен был помочь тебе, а не унижать. Видно, я переоценил свои возможности. Пигмалион из меня не получился.
– Кто-кто не получился?
– Долго объяснять… – Он улыбнулся. – Хотя помнится, ты смотрела «Мою прекрасную леди»? И даже затащилась.
– Так бы сразу и сказал! – Дороти кивнула. – Хотел меня переделать, да?
– Хотел. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Дотти, если бы ты только знала, какая ты красивая без этой дурацкой краски…
– А я люблю все яркое! – возразила Дороти и, поднявшись до высот артистизма, умудрилась выдавить две-три слезинки.
– Дотти, прости меня! Я не имею права критиковать твой вкус. Прости, что наговорил тебе много неприятного, но ведь это для твоего же блага…
– Как же, для моего! – Она жалостно шмыгнула носом. – Да я для тебя ничего не значу. Нанял меня, а ведь мог нанять любую другую… Вот сделаю дело, и ты обо мне и не вспомнишь.
– Не вспомню? – Анри нахмурился и потер пальцем подбородок, словно задумался над этим сам.
Дороти обратила внимание на синеву отросшей щетины, и ей вдруг пришло в голову: интересно, когда он бреется? Перед сном или утром?
– О чем ты думаешь? – спросил Анри.
– Когда ты бреешься? – не подумав выпалила она.
Анри расхохотался.
– Неожиданный вопрос! Зависит от обстоятельств. Если сплю не один, то вечером. Ну что, Дотти, я удовлетворил твое любопытство?
Дороти вспыхнула до корней волос и опустила глаза. Ну, кто ее за язык тянет! Какая же она дура!
– Кто бы мог подумать, что тебя так легко вогнать в краску!
– Вовсе нет! Просто вся эта дурацкая затея и… и ты такой странный…
– Ты тоже. И все время разная… – Он пожал плечами. – Дотти, пойми, мне с тобой очень трудно. Ты для меня как инопланетянка!
– Скажи лучше – дебилка! Конечно, я дремучая, с дикими манерами…
– Ну вот, заводишься с пол-оборота! Манеры дело наживное… У меня масса знакомых дам с изысканными манерами, но при этом у меня с ними нет ничего общего.
– Ну и что из того? Все равно женишься ты на одной из них! Ведь не на такой же, как я?
Анри смутился.
– Ты права, Дотти. Как правило, люди сближаются с теми, кто разделяет их интересы и взгляды.
– А с чего ты взял, что я их не разделяю? Тебе и в. голову не придет со мной поговорить! А я способная! Я могу стать такой, какой ты захочешь. – Дороти решила перейти к обольщению: подняла руки и поправила прическу, чтобы обратить внимание на свою грудь.
Анри перевел дыхание, но совладал с собой и спокойно сказал:
– Дотти, сейчас я хочу, чтобы все оставалось как есть и ты играла роль моей невесты.
– А потом? – Она провела кончиком языка по нижней губе.
– Потом я… – У него сел голос. – Дотти, зачем думать о том, что будет потом? Чем плохо сейчас? – Он протянул к ней руки, и Дороти, увидев в его глазах то же желание, что испытывала сама, позволила обнять себя. Анри увлек ее на канапе. – Ты сводишь меня с ума! – шептал он жарким шепотом. – Когда я вижу тебя, я… – Он нежно гладил ей плечо, и его рука опускалась все ниже и ниже. – Дотти, я не думаю о том, что будет завтра. Для меня есть только сегодня и важно только то, что происходит сейчас.
Его пальцы осторожно поглаживали грудь, томившуюся под тонкой тканью платья, и Дороти, пробормотав что-то бессвязное, повернула к нему лицо и приоткрыла губы. Анри прижался к ним, лаская ее рот языком и распаляя желание. Она затрепетала, прильнула к нему и, забыв обо всем, отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, пока не почувствовала, что его рука скользит по ее бедру, поднимаясь все выше и выше. Дороти напряглась и сбросила его руку.
– Я слишком спешу? – спросил Анри. – Дотти, я так тебя хочу, что не могу больше сдерживаться.
Дороти отпрянула и оттолкнула его с такой силой, что он очутился на полу.
– Какого черта? – Он смотрел во все глаза, как она вскочила и поправляет платье. – Дотти, в чем дело?
– Думаешь, тебе все можно? – Она дрожала от негодования и сгорала со стыда. – Я тебя поцеловала, а ты подумал, что я… Меня от тебя тошнит!
Анри поднялся, на ходу застегивая пряжку ремня из крокодиловой кожи.
– Извини. Я был не прав! – небрежно заметил он. – Дотти, но ведь ты могла просто сказать «нет». Ведь я не насильник.
– Приятно слышать. – Она чувствовала себя идиоткой.
– И мне показалось, ты ничего не имела против нашей близости. – Анри накинул пиджак и направился к двери. – Ну что же, все целы и невредимы. Пойдем спать? Каждый в свою кровать, само собой разумеется.
Дороти молча поднялась наверх и, лишь войдя в свою комнату, осознала, что виновата в случившемся ничуть не меньше Анри. Нет, это она во всем виновата! Сама его спровоцировала, флиртовала вовсю… А потом принялась изображать оскорбленную невинность! Вот дура!
7
На следующий день Мишель вернулся в Париж, Анри занимался хозяйственными делами, мадам Ромье благотворительностью, а Дороти, предоставленная самой себе, наслаждалась покоем: бродила по саду и сидела в библиотеке, скрываясь от Анри.
– Бедная Дотти! Ты, верно, изнываешь от скуки, – сказал он в пятницу, столкнувшись с ней возле своего кабинета, где подолгу сидел с управляющим.
Дороти промолчала, решив держать язык за зубами. Пусть лучше ее жалеет!
