— Я что-то пропустила?
— Ничего существенного, дорогая моя. Если ты на самом деле хорошо себя чувствуешь, может, и мы потанцуем?
С трудом сдерживая раздражение, Эбби ответила:
— Да, Генри, я на самом деле хорошо себя чувствую.
Когда через два танца они поменялись партнерами, Эбби не сомневалась: инициативу проявила не Флоренс.
Пол вел ее, тесно прижимая к себе. Оба молчали. Первую минуту Эбби старалась приспособить к его шагам свои и не сразу почувствовала тепло его руки сквозь тонкий батист на спине. А когда ощутила, ее бросило в жар и она, стараясь не выдать волнения, не к месту спросила:
— Кажется, дождь собирается?
— Похоже на то.
Ее толкнули, и она прильнула к нему, но тут же отпрянула, словно обожглась. Губы Пола скривились в ухмылке, и Эбби почувствовала, как вспыхнуло у нее лицо.
— Здесь так душно! — пробормотала она.
— Может, подышим свежим воздухом?
— Давайте. Если вы больше не хотите танцевать.
— Не хочу, — мрачно буркнул он. — С вами не хочу.
Эбби показалось, будто ее ударили. Переведя дыхание, она проговорила:
— Спасибо за откровенность.
Они подошли к растворенному окну. Рука Пола все еще лежала у Эбби на талии, и, как только цветомузыка окрасила все в зеленый цвет, наполнив зал призрачным мерцающим полумраком, он еще теснее прижал ее к себе.
Где-то совсем близко прозвучал раскат грома. Эбби испуганно вскинула глаза на Пола.
— Пол, я…
— Не надо.
— Что не надо? — шепнула она.
— Не надо ничего говорить. Поймите, я держусь на автопилоте. Но если вы пошевелитесь и скажете хоть слово… Короче, я за себя не ручаюсь.
Эбби закрыла глаза. Стало трудно дышать. Тело каждой клеточкой тянулось к нему. Неужели он ее поцелует? Прямо здесь, на глазах у всех?! Она прижалась к нему еще теснее, и весь окружающий мир перестал для нее существовать.
Но тут в динамиках зашуршало, и диск-жокей объявил:
— Друзья, только что передали метеосводку. На нас стремительно надвигается гроза. Да еще и со шквальным ветром. Так что тем, кто оставил окна открытыми и не задвинул крышу в солярии, советую принять меры. Ну а предусмотрительные могут танцевать до упаду. Принимаю заявки!
Очнувшись, Эбби распахнула глаза. У нее было такое ощущение, будто она только что пробежала марафонскую дистанцию. Пол отпустил ее, и она заспешила назад к столику.
Генри поднялся ей навстречу.
— Уже поздно, — сказал он. — И мне бы не хотелось вести машину под проливным дождем.
— Я готова. — Эбби сняла со спинки стула сумочку, стараясь не замечать мужчину, который только что держал ее в объятиях.
Поскольку приехали все на одной машине, у Пола и Флоренс выбора не было. Флоренс не считала нужным скрывать неудовольствие.
— Брат, а ты все такой же зануда! Тоже мне, велика беда: дождичек закапал! У тебя такой вид, что можно подумать: близится конец света.
— Эбби неважно себя чувствует, — возразил Генри.
От его слов Эбби и в самом деле стало не по себе.
Ехали молча. На полпути к дому разразился ливень. Вокруг сразу стало темно, вода барабанила по крыше, автомобиль с шумом рассекал лужи, от разогретого за день шоссе поднимался туман… Эбби кожей ощущала царившее в салоне напряжение, и внезапно на нее навалилась свинцовая усталость. И она покорно поддалась ей.
Но худшее ждало ее дома.
— Только не это! — одними губами произнесла она, увидев в свете уличного фонаря знакомый фургон.
Неужели приехали?! Но почему так рано? До свадьбы еще неделя с лишним! Нет, этого не может быть! Они наверняка сначала позвонили бы. Может, это другой фургон? Просто стоит на обочине, пережидает ливень.
Они подъехали ближе, и даже в тусклом свете фонаря Эбби отчетливо увидела радугу, украшавшую борта желтого фургона, припаркованного у ворот особняка. А под радугой неоновый фирменный знак «Райские травы Моргана».
Приехали. Именно сейчас, когда она начала всерьез сомневаться, стоит ли затевать эту историю с замужеством, ее родные взяли и прикатили к ней на свадьбу!
7
Часом позже Эбби, оставив сестер в особняке, вела родителей через лаз в живой изгороди к себе. Как выяснилось, с помощью нарисованной ею карты они добрались до Хелстона почти в то же время, когда вся компания отправилась в клуб. Отец стучал в дверь флигеля, звал дочь, но никто не откликался. И тогда Мей направилась в особняк навести справки.
Можно себе представить, думала Эбби, еле сдерживая приступ истерического смеха, что тут началось! Леди Фэрфакс легче найти общий язык с инопланетянами, чем с любым из Морганов. Ведь ее предки, хотя и смирились с общепринятыми нормами, которые некогда презирали, по-прежнему живут в своем мире и воспринимают жизнь по-своему.
Эбби усмехнулась. Для мамы, свято верящей в карму, каждое живое существо — будь то королева Англии или дождевой червяк — лишь играет на земле одну из отпущенных ему ролей на данном отрезке существования. Ну разве это не чудо? И именно так она и воспринимает жизнь. Как настоящее чудо.
Отец в последнее время, с тех пор как стал членом Торговой палаты, не любит распространяться о своих убеждениях. Но Эбби знала: несмотря на все свои чудачества, он твердо стоит на земле. И, не будь он уверен, что заниматься изучением и распространением трав намного удобнее на правовой основе, никогда бы не занялся бизнесом всерьез.
Отец прекрасно понимал, что мог позволить себе уйти в хиппи именно благодаря родительским деньгам, заработанным тяжелым трудом. И обеты бедности не мешали ему играть на гитаре за пятьсот фунтов и носить марокканские сандалии ручной работы из буйволиной кожи. Эбби давно подозревала, что в тайных закоулках его бунтарской души всегда таились, лишь поджидая своего часа, семена буржуазности.
Однако надо отдать отцу должное: из коммуны детей-цветов он переметнулся в лагерь капиталистов с удивительной легкостью, умудрившись почти не поступиться свободой духа. Для седеющего, лысеющего мужчины средних лет он выглядел на редкость эффектно — в белом парусиновом костюме, домотканой рубашке и с ниткой бус, изготовленных африканскими умельцами.
Интересно, каково мнение отца о Генри? А что бы он сказал о Поле? Хотя какого черта ей это интересно?! — одернула себя Эбби. Ничего интересного тут нет.
Мама почти совсем не изменилась. Глядя на нее, Эбби неизменно изумлялась: неужели она выросла в строгом доме бабушки и когда-то, как и все девочки, носила накрахмаленные нарядные платьица, лакированные туфельки и белые носочки?
Мама всегда была и до сих пор остается большой оригиналкой. Она сама придумывает и создает себе одежду, еду, музыку — словом, сама придумывает себе жизнь. Порой Эбби казалось, будто мама сама ребенок, а не ее мать. Однако сейчас ей как никогда хотелось, чтобы мама была именно мамой. И могла бы дать ей накануне свадьбы дельные советы как настоящая мать и женщина. Эбби покосилась на мать и усомнилась, подойдут ли ей советы этого «цветка».
