Игорь раздраженно кивнул:
– Да! Только прекрати называть ту тварь НЛО! Она живая! Живая, ты понимаешь?!
– Хорошо, хорошо. – Шелест примирительно выставил перед собой руки. – Успокойся. Итак, курсант был нормален, пока вы не столкнулись с… этим. Потом он отключился, перестал реагировать на окружающих, есть, пить, спать, и его привезли сюда. Так?
Игорь снова кивнул.
– Два дня он находился в госпитале под присмотром медперсонала, получал капельницы и даже вроде бы пошел на поправку, а потом вдруг взбесился и начал убивать?
Игорь поморщился.
– Не вдруг. То, что в нем поселилось после нападения монстра, жило у него внутри, боролось и победило, полностью подчинив себе.
– Допустим, – неуверенно согласился Шелест. – Курсант контактировал с монстром и, выражаясь твоими словами, заразился от него. Но этот помощник профессора. Где он мог подхватить заразу?!
– Когда это случилось, он как раз ходил к озеру за водой. Я потом нашел на берегу брошенный им котелок… – Что-то мешало сосредоточиться на рассказе. Какая-то мысль постоянно вертелась в голове. Что-то важное. «Монстр, вода, озеро. Берег!» Игорь словно прозрел. – Часовой! Часовой, устроивший бойню в казарме! Он ведь тоже находился на берегу, на нашей пристани! Это монстр заставил его убивать! Как Виктора и Короткова!
– Но эти двое даже не входили в воду, – возразил Шелест. – Как же они могли заразиться?
– А как вообще передается эта «зараза»?! Они находились рядом с водой! Очевидно, монстру этого достаточно.
Шелест встал со стула и заходил по кабинету, нервно сжимая и разжимая ладони. Игорю показалось, что он слышит, как хрустят его пальцы. Наконец контрразведчик остановился.
– Тогда почему курсанту понадобилось два дня, чтобы сойти с ума, а остальным хватило нескольких минут?
Игорь пожал плечами.
– Возможно, безумие Короткова – это побочный эффект ослепившей нас вспышки. А за остальными жертвами монстр охотился целенаправленно. Или… он становится сильнее.
Пораженный внезапной догадкой, Игорь вскочил с кушетки.
– Мы должны срочно возвращаться! На базе остались люди! Им всем грозит опасность, а они даже не подозревают об этом!
Шелест колебался всего секунду.
– Едем. Но сначала я позвоню в часть.
2
– Это не зараза, – сказал Татаринов, выслушав рассказ Игоря о кровавой драме в окружном госпитале. – Не инфекция в том смысле, как ее понимают.
Они стояли возле общежития офицеров-инструкторов и смотрели, как солдаты из роты обеспечения вместе со своими офицерами и матросами с водолазного бота натягивают вдоль берега канат с привязанными к нему красными флажками. Их работу контролировали Добровольский и Щербак, но распоряжался всем Шелест. Именно он решил таким образом обозначить опасную прибрежную территорию, чтобы избежать дальнейших нападений подводного монстра. Возвратившись в часть из Читы, Шелест развил кипучую деятельность: сначала не менее часа разговаривал по ВЧ с Москвой, после чего вызвал к себе Захарова, Щербака и Добровольского. Очевидно, тогда у него и родилась идея отгородить прибрежную территорию, а на всем протяжении военного городка выставить вдоль берега оцепление с целью круглосуточного наблюдения за озером – Захаров сейчас как раз составлял списки наблюдателей и график несения службы. Игорь сомневался, что эта идея сработает, так как ни он, ни кто-либо другой не представляли себе возможности монстра. Но собственной идеи, как обезопасить проживающих в военном городке людей, у него не было. Сам Игорь, как только узнал о трагической гибели Марины, сразу бросился на поиски Зои. Он нашел девушку в ее комнате. Татаринов только что сделал ей успокаивающий укол, и она уснула. Зоя лежала на кровати, поджав к груди колени и плотно обхватив себя руками. Ее веки то и дело подрагивали. Если бы она не спала в одежде, Игорь решил бы, что ее знобит. Он все-таки снял одеяло с соседней кровати, на которой еще прошлой ночью спала Марина, и накрыл им Зою. Он бы с удовольствием остался с ней и подождал, когда она проснется. Но рядом уже сидел профессор Петровский, поэтому, уступив настойчивости военврача, Игорь позволил вывести себя из комнаты…
– Не инфекция? – повторил он вслед за Татариновым. – Но ты уверен, что с Зоей все в порядке?
Татаринов последний раз затянулся сигаретой и бросил окурок в стоящее возле входа железное ведро с песком.
– Ты боишься, не случится ли с нею то же, что с Коротковым?
Он как будто читал его мысли. Именно этого Игорь больше всего боялся. Воображение живо нарисовало перекошенный в оскале рот, горящие жаждой убийства глаза и стекающую по губам и подбородку кровь. Если Зоя превратится в такое чудовище, он этого не переживет.
– Успокойся. Она просто смертельно напугана, – вернул его к действительности голос военврача. – С симптомами Короткова ничего общего. Она избежала разрушения сознания.
Игорь вздрогнул.
– Как ты сказал: разрушения сознания?
– Мой термин, – пояснил Татаринов. – По аналогии с промывкой мозгов. Слышал про промывку мозгов?
Игорь неуверенно кивнул. Этот штамп часто использовали досужие журналисты и агитаторы на политзанятиях, когда начинали клеймить западную пропаганду. Но Татаринов явно имел в виду что-то другое.
– Так вот, физиологи еще в начале века установили, что, воздействуя электрическими импульсами на отдельные участки головного мозга, можно добиться определенной реакции организма, – начал он. – Например, раздражая электродами мозг лягушки, можно заставить ее дрыгать лапками, прекращать и восстанавливать сердцебиение. На людях такие опыты, слава богу, не проводились. Хотя с начала 50-х и до середины 60-х годов в научных медицинских центрах США, в частности, Национальном институте психиатрии, велись исследования по поиску средств контроля над человеческим сознанием. Правда, основной упор делался на психотропные средства: ЛСД, амфетамин и другие наркотики-галлюциногены, а в качестве подопытных использовались наркоманы, проходившие лечение от наркотической зависимости, и добровольцы, которые пребывали в полной уверенности, что испытывают новые лекарства. В результате массового применения психотропных средств часть испытуемых попросту погибла, еще сколько-то сошли с ума, и исследования пришлось свернуть. Позднее сведения о них все-таки просочились в прессу и даже стали объектом разбирательства сенатской комиссии. К чему я это говорю?.. А к тому, что человеческое сознание – довольно хрупкая вещь, которую вполне можно разрушить. Понимаешь, о чем я?
Игорь покачал головой:
– Признаться, не очень.
– Электрический импульс, или, вернее, разряд, который убил Терещенко с Макаровым и который ты принял за световую вспышку, разрушил сознание Короткова, пробудив в нем животные инстинкты. И самый древний из них – инстинкт убийства! Ведь, нравится тебе это или нет, генетически мы, люди, происходим из породы убийц. Правда, с помощью разума мы научились контролировать свои инстинкты. Но те процессы, которые начались в мозгу Короткова после поразившего его электрического разряда, постепенно стерли его разум, превратив несчастного в звероподобного, нет, человекоподобного хищника. Так что ты прав, утверждая, что существо, напавшее на тебя в читинском госпитале, не было человеком. Это был хищный зверь, лишь внешне сохранивший человеческий облик.
