Только тогда Чесса осела, прислонившись к двери, и крепко обхватила себя руками.
Чувство вины угнетало ее. Ник был пойман в сети лжи, они все были опутаны этой сетью. И Чессе приходилось поддерживать это заблуждение ради Бобби, ради своих родителей и, в конце концов, ради Ника. И ради себя тоже. Раскрыть правду означало разрушить все, что ей было дорого.
Правда теперь была ее врагом, от которого она не могла защититься. Она не понимала, как обман может быть злом, если он несет столько радости, в то время когда правда доставит одни сожаления. Но обман имел свою цену. Чесса даже не представляла, какова будет эта цена.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Стояло ясное осеннее утро, яркое и прохладное, с легкими, пухлыми облачками над далекими пиками Сьерры. Небо было таким же голубым, как глаза его любимого сына. Эти глаза сейчас сияли доверием, от которого сердце Ника таяло.
Они двигались по проселочной дороге. Бобби запрыгнул на плоский валун у обочины, высящийся над разлившейся рекой. Легкий взмах руки, и камешек дважды скакнул по глади воды, прежде чем исчезнуть в глубине, подняв рябь, разбежавшуюся кругами.
— Это мое самое любимое место на земле.
Подобрав другой камешек, Ник вгляделся в панораму, открывающуюся в конце довольно мрачной дороги. Буковый лес, старые дубы, растущие среди массивных валунов с гладкой серебристой поверхностью.
— Я понимаю тебя. Тут действительно прекрасно. — Он швырнул камешек, стараясь, чтобы тот отскочил от воды только один раз — пусть Бобби чувствует себя победителем. — Это напоминает мне место, где я любил бывать в твоем возрасте.
— Это было твое тайное место?
— Можно сказать и так.
— У меня много таких секретных мест. Хочешь посмотреть на них?
— Мне было бы очень интересно.
Улыбаясь во весь рот, мальчик скользнул на другую сторону дороги и уверенно исчез в зарослях высокой змеиной травы. Ник последовал за ним, вовсе не беспокоясь по поводу испорченных дорогих брюк и итальянских туфель. Обувь была выбрана неудачно. Он понял это, когда нога утонула в грязной луже с глинистым дном. Буркнув проклятие, Ник вытер туфлю о сухую траву, чтобы придать ей более или менее приличный вид, но тут же вынужден был признать тщетность своих усилий. Ну что ж, все равно эти чертовы туфли ему никогда не нравились. Ник подумал, что это подходящий конец для несостоявшегося символа зажиточности. Обувь — это ерунда, гораздо важнее для него были люди.
Один из самых важных для Ника людей только что вспрыгнул на гранитный обломок скалы с гордым видом горного козла и исчез в густых зарослях. Мальчик совершенно бесстрашен, подумал Ник. Это беспокоило и радовало его. Ребенок, без сомнения, вырастет сильным, благородным мужчиной. Сердце Ника дрогнуло в приливе гордости. Его сын. Его ребенок. Ни один отец не чувствовал такой неописуемой радости. Чтобы утихомирить разбушевавшиеся чувства, он глубоко вздохнул и продолжил путь к камню, у которого последний раз заметил сына.
— Бобби! — Тишина. — Ты где?
Краем глаза заметив движение под ветками, он побежал в том направлении и выскочил к маленькой пещерке, спрятанной под нависшими ветвями кустов и засыпанной сухой травой в виде гнезда. Тут могла бы поселиться семья каких-нибудь мелких животных или играть ребенок возраста Бобби. Но шестифутовому мужчине пришлось скрючиться втрое, а иголки все равно набились в его волосы и расцарапали шею, как кошачьи копи.
— Бобби, хватит играть! Ты где?
Ответа не последовало.
Ник подавил желание броситься сквозь кусты к другому концу пещерки, который выходил в такую же рощу дубов и кедров, всю в зарослях колючей ежевики.
— Бобби!
Сдавленный смешок раздался откуда-то сверху и привлек его внимание. Высоко вверху, в кроне черного дуба, зашевелились ветви, и знакомая фигурка обрисовалась в солнечном свете, полускрытая листвой.
— Иди сюда, папа! Ты увидишь и стадион, и школу, и все окрестности!
Ник не собирался лезть на дерево вслед за ребенком, брызжущим энергией. Он был зрелым мужчиной, отцом и деловым человеком. Его долг был объяснить сыну, что лазание на деревья — опасное занятие, чреватое падениями и серьезными ранениями. Ник понимал, что должен сделать. Но не прежде, чем он радостно усядется рядом с Бобби, расположившимся на ветке. Опершись на ствол дерева, он сбросил испорченные туфли и быстро взлетел вверх по стволу. Восторженный возглас вырвался из его горла вместе со смехом. Ник узнал в нем давно забытые интонации. На мгновение он снова стал мальчишкой, когда несчастья еще не омрачили его юность. Когда он уселся рядом с веселящимся сыном, вся кожа Ника была исцарапана, а модные дорогие брюки порваны. Его зрелость исчезла под влиянием пьянящего чувства свободы, которого он не испытывал много лет.
— Ты прав, — сказал он, осматривая здания, высящиеся на окраине города, — вид великолепный.
Бобби захлебывался от возбуждения.
— Я говорил, я говорил!
Ник обвил рукой плечи мальчика.
— Да, ты действительно мне говорил.
Они восседали на вершине величественного дуба, как пара беззаботных мальчишек, наслаждаясь открывающимся видом на долину.
— А ты лазал на деревья, когда был маленьким?
— Да, конечно, к большому огорчению моей матери. — Ник улыбнулся пришедшему воспоминанию. — Она всегда боялась, что я сломаю себе шею.
— Но ты ведь не сломал ее?
— Нет, но это не значит, что она была не права. Лазать на деревья опасно. — Отцовские чувства с такой силой всколыхнулись в его груди, что даже ошеломили его. — Никогда не лазай на деревья без подстраховки. Вдруг ты поранишься и никого не будет рядом, чтобы помочь.
— Но я очень осторожен.
— Иногда случаются неприятности.
Бобби пожал плечами и настороженно посмотрел на Ника.
— Ты расскажешь маме?
Ник знал, что он должен это сделать.
— Нет, если ты обещаешь не лазать по деревьям до тех пор, пока не станешь старше.
— О-о. — Плечики Бобби разочарованно опустились. — Ну хорошо, я обещаю.
Это обещание, скорее всего, было из разряда тех, о которых тут же забывают. Ник с сожалением подумал, что его советы не ставятся на первое место, но он понимал, что им движет страх за безопасность ребенка, которого он так сильно любил.
Почти тут же Бобби издал вопль радости, как будто он понял что-то невыразимо прекрасное.
— Твои папа и мама — это мои бабушка и дедушка, так? Значит, у меня их теперь четверо! У тебя есть тети, дяди, братья и сестры? У Дэнни есть несколько тетей и дядей и целая куча двоюродных братьев и сестер. Они играют вместе в мяч, и ходят на пляж, и живут в палатках, и развлекаются! — Возбужденный этим открытием, мальчик подпрыгнул так сильно, что ветка предупреждающе заскрипела. — Сколько у меня двоюродных родственников? И сколько дядей и тетей у меня есть? И где мои новые бабушка и дедушка? Мы скоро с ними увидимся? Ну, пожалуйста, пожалуйста!
