Сегодня он был в костюме от Армани, и бледно-розовое шелковое платье Софи, оттенявшее яркую зелень ее глаз, подчеркивало его элегантность. Весь вечер они выслушивали комплименты, и это лишний раз подтверждало убеждение Софи, что они составляли прекрасную пару, что бы там ни думала Маффин.
Когда наступил момент поделиться с присутствовавшими счастливой новостью, Софи готова была опрометчиво признать, что вечер удался. Словно ружейные очереди, послышался треск пробок, вылетавших из бутылок с шампанским, комната наполнилась шумом и смехом, и они вдвоем вышли на середину зала.
Весь вечер Софи мысленно репетировала свою роль, но как только она оказалась лицом к лицу со столпившимися гостями, все вмиг вылетело у нее из головы, и она застыла с безмолвной улыбкой на губах. Но вовсе не волнение было тому причиной — она лишилась дара речи из-за нежданной гостьи, которую увидела в дальнем конце зала. Не замечая, какая внезапная тишина воцарилась вдруг в зале, потрясенная Софи уставилась на нее.
Уоллис Бэбкок, патриарх клана Бэбкоков, достопочтенная жена Ноя, в нерешительности стояла под аркой у входа в банкетный зал. Когда ей с трудом удалось заговорить, голос прозвучал прерывисто-взволнованно:
— Нашли Джея, — произнесла она. — Он жив. И возвращается домой.
Рука Софи покоилась на сгибе локтя Клода. Софи попыталась высвободить руку, но он до боли сжал ее. Его приглушенный голос звучал отчаянно, но Софи не слышала того, что он говорил. Она вообще не слышала и не видела никого, кроме хрупкой фигурки в дверном проеме. Ярко освещенное лицо Уоллис выражало благоговейный страх, словно ей предстало видение.
Значит, Джей жив?
Глава 2
Хватило бы пальцев одной руки, чтобы перечислить те случаи, когда в течение пяти лет своего замужества Софи Уэстон ощущала себя рядом с Джеем Бэбкоком счастливой женщиной. Наиболее памятным из них был момент, когда она обнаружила, что он боится щекотки, и заставила его чувствовать себя полным идиотом, изнемогающим от невольного истерического смеха.
Их допотопный джип «Чероки» был тогда припаркован на лужайке перед домом, и Джей лежал под ним, колдуя над подвесками. Из-под машины выглядывали лишь его розовые босые ступни. И когда взгляд Софи невзначай упал на них, на нее словно накатило. Как будто то была вовсе не она. Из них двоих безумство всегда было свойственно Джею, но в тот короткий беспечный миг Софи действовала по наитию.
Она приподняла подол сарафана, уселась ему на щиколотки и принялась щекотать пятки. Она не могла остановиться даже тогда, когда он завопил «А-а-а-й!» и пообещал больше никогда не вешать для просушки свой пропотевший спортивный суспензорий на автомобильную антенну.
Рискованный поступок — мучить Джея Бэбкока. Когда, в конце концов, ему все же удалось освободиться из дьявольской западни, он перекинул Софи через плечо и пригрозил отшлепать тут же, на лужайке перед домом. Удержал его лишь ее истошный визг, но позже в доме он отыгрался сполна, поймав ее и заставив корчиться, истерически хохотать и молить о пощаде. Он бессовестно воспользовался своим физическим превосходством, не обращая никакого внимания на крики о нечестной игре.
Джей умел отомстить. Отомстить ужасно. Отлично умел. Но Софи не позволяла себе задумываться над его дурными качествами. Она уже почувствовала знакомое ощущение внизу живота, которое привычно повергло ее в смятение. Не так давно ей довелось учить послушанию своего ирландского сеттера, и она знала, как привести собаку в чувство: нужно строго дернуть за поводок. Дергающее ощущение в животе было сродни этому действию, и оно определенно привело ее в чувство.
— Под ноги надо смотреть, Софи, — нараспев, словно разговаривая со своими подопечными детишками, упрекнула она себя. В тот момент обучение послушанию казалось ей самой незначительной из ее проблем.
Направляясь на вечеринку для узкого круга друзей и родственников, которую устраивала ее свекровь в честь возвращения Джея, она застряла на грунтовой подъездной аллее, ведущей к Большому дому, как называла Маффин особняк Бэбкоков с величественным портиком в георгианском стиле.
По финансовым соображениям Софи вынуждена была ездить на старом джипе «Чероки», на нем-то несколько минут назад она и попала в выбоину; в результате в машине что-то с громким лязгом треснуло. Наверное, мост, в отчаянии предположила Софи, не слишком хорошо понимая, что это такое, но уверенная в том, что он играет жизненно важную роль в автомобильной механике.
— Нет, это не должно было случиться, — прошептала она, уронив голову на руль. — Только не сегодня.
Целую неделю, с тех пор как Уоллис сообщила новость о возвращении Джея, она, затаив дыхание, ждала. Свекровь почему-то окружила завесой тайны подробности его возвращения, но постоянно уверяла Софи, что Джей захочет увидеться с ней, как только это удастся организовать.
— Он прошел через страшные испытания, — сказала она. — Ему нужно время, Софи. Ты же понимаешь.
Уоллис позвонила сегодня утром. Софи как раз направлялась к двери, собираясь на загородную прогулку. Отменить ее, не огорчив десятерых детишек, она не могла, а доверить сопровождение малышей студентке-помощнице не решалась.
— Тогда, — настаивала Уоллис, — приезжай пораньше, чтобы вы с Джеем смогли поговорить наедине, пока не придут остальные. О, разве я тебе не сказала? Зайдут еще несколько друзей и родственников. Ничего официального, просто небольшая вечеринка по поводу возвращения Джея.
Вечеринка? Нет, Уоллис ей ничего не говорила, и вообще-то вовсе не так подобает жене встречаться с мужем после долгой разлуки. Софи не покидало ощущение, что целую неделю ее намеренно держали на расстоянии, а теперь тщательно организовали встречу так, чтобы у них с Джеем было как можно меньше времени для свидания с глазу на глаз. Она не знала, что об этом думать, и нервничала так, что не могла сосредоточиться ни на чем, кроме самого факта возвращения мужа.
Это он, Джей. Он вернулся. Софи потратила все утро, чтобы подготовиться к встрече. Рабочий комбинезон, в котором она так привыкла ходить, полетел в корзину для белья. Софи выбрала самый элегантный наряд, какой у нее был: длинную цветастую шелковую юбку и кардиган цвета чайной розы. Быть может, больше подошло бы что-нибудь черное — черный цвет стройнит и хорошо оттеняет ее светлую кожу и золотисто-рыжие волосы. Но этот наряд вписывался в атмосферу таинственности, которая окружала Софи Уэстон в последние дни, и сам по себе цвет был очень хорош. Пастельный. Мягкий. Трогательный. Милый. Как и она сама, надеялась Софи.
Софи оторвалась от руля. Не зарывается ли она? Похоже на то. Она хотела выглядеть в доме родителей мужа спокойной, отлично владеющей собой и... да, милой. Для разнообразия было бы неплохо.
Он, бывало, так и называл ее: милое дитя. И хоть теперь, когда она уже далеко не девочка, в это трудно поверить, было время, когда ей только этого и хотелось — быть его милым ребенком. Ничего больше.
