— Я провел вчера весь день в офисе компании в Ньюпорте, встречался со служащими. А поскольку коттедж находится в лагуне на полпути к дому, решил провести здесь выходные. Блейз был для меня приятным сюрпризом, хотя я и не уверен, что соседи в восторге от его заунывного воя. Скажи слово — и я немедленно привезу его обратно. Если хочешь, прямо сейчас.
Софи хотела, чтобы пес был снова с ней, ей было спокойнее с Блейзом. Но Джея она видеть не хотела, особенно на рассвете. За всю неделю это был их первый контакт.
— Не сейчас, — ответила она. — Днем я сама приеду и заберу его. Все равно мне придется выходить по делам. — На самом деле она покончила со всеми делами накануне, но, давая себе все новые и новые задания, чувствовала себя чуть более уверенно.
— Я буду здесь, — заверил ее Джей.
Софи слышала тихое поскуливание Блейза и понимала, что сеттер пребывает в экстазе от того, что нашел хозяина. В десятке звуков, которые Софи не хотелось бы слышать в четыре часа утра, блаженное поскуливание существа, счастливого от присутствия Джея Бэбкока, заняло бы первое место. Но, несмотря на это, ей вдруг пришла в голову странная мысль: если животные тоскуют по любимым существам так же, как люди, то у Блейза, после того как Джей исчез, должно быть, тоже сердце разрывалось. А вот теперь пес изливает на него всю свою любовь так, словно никакой утраты и не было — без всех этих дурацких человеческих страхов «как бы все не повторилось снова».
Животные живут в состоянии благодати, решила она. Им не приходится решать проблем доверия, интимной жизни и эмоциональной «безопасности». У Блейза нет внутренних конфликтов. Когда Джей рядом, он счастлив. Когда его нет, он горюет. Все замечательно просто.
— Я приеду около полудня, — сказала она.
— Приезжай пораньше.
Его сексуальный хрипловатый голос продолжал звучать в ушах Софи и после того, как она повесила трубку.
Софи появилась в морском домике в семь часов утра. Очевидно, после разговора с ней Джей решил еще поспать, поэтому ей пришлось будить его, бросая в окно спальни пригоршни гальки.
Он открыл дверь в трусах-шортах, которые, судя по всему, натягивал в спешке. Это были серые трусы, какие он носил и раньше, со шнурком на поясе, который он никогда не завязывал. Хотя Софи никогда бы ему в этом не призналась, ей нравилось, как они сидят на нем, держась, казалось бы, на одних выпирающих бедренных суставах. Своим несколько бесстыжим видом Джей словно бы давал понять, что вообще-то предпочел бы ходить нагишом. Софи с удовольствием вспомнила, как приятно было ощущать ладонями ворсистую мягкую ткань и выпирающую под нею плоть.
Джей взглянул на запястье, где должны были бы быть часы, если бы он их носил.
— Полдень в наши дни наступает все раньше и раньше.
— Я беспокоилась о Блейзе. Привезла ему собачью еду. — Софи подняла повыше пакет, набитый банками.
— Он это оценит. Пицца с анчоусами, кажется, не самое его любимое блюдо.
— С анчоусами? Ты дал ему пиццу с анчоусами?
— Ничего другого у меня не было.
— О, бедный мальчик, где он?
Джей был крупным мужчиной, и его фигура, диагонально расположившаяся в дверном проеме, успешно перекрывала вход. Ожидая, что он предпримет дальше, Софи безошибочно почуяла, что он изучает ее со сдержанным мужским любопытством, словно никак не может решить, хочется ему узнать, что происходит внутри этой женской головки, или нет.
Софи ощущала тяжесть этого обманчиво безразличного взгляда, и у нее невольно сжались пальцы. Она никогда прежде не сталкивалась с подобного рода мужским вниманием и, вероятно, никогда не сможет к нему привыкнуть.
Внимание к ней Клода всегда было более осмысленным и покровительственным. Прежний Джей, как бы пристально и страстно он к ней ни относился, постоянно был поглощен своим очередным приключением независимо от того, что оно ему обещало. Софи всегда чувствовала себя с ним так, словно была лишь привалом на его пути, пусть долгожданным и приятным, но все-таки лишь привалом. С этим человеком она чувствовала себя так, будто именно она и есть его очередное приключение.
Своим горящим взглядом он, казалось, мог прожечь дыру в листке бумаги. Вероятно, прожигающий эффект создавался из-за того, что вся его энергия была сосредоточена в одной точке, но этим все равно нельзя было объяснить, что такого захватывающего он нашел в ее одеянии, если, конечно, смотрел именно на него.
Хлопчатобумажные шорты удачно подчеркивали изгибы ее бедер, а трикотажная кремовая майка красиво оттеняла белизну кожи. К тому же V-образный вырез на шее был так глубок, что, казалось, майка может в любой момент с легкостью соскользнуть у нее с плеча, отчего Софи почувствовала себя полураздетой. Впрочем, ей нравился производимый ею эффект. Ему, судя по всему, тоже.
— Ты не собираешься впустить меня в дом? — спросила Софи.
— Почему бы нет. — Он оттолкнулся плечом от дверного косяка и отступил в сторону. На его губах играла едва заметная хищная улыбка.
«Иду прямо в логово», — подумала Софи. Тем не менее, она прошмыгнула мимо Джея, оставшегося на крыльце, стараясь не задеть его, и проследовала через весь дом на кухню. Она была рада, что есть, чем заняться. Бедный умирающий с голоду Блейз! Она быстренько накормит сеттера и уедет.
— Нашла все, что нужно? Помощи не требуется? — спросил Джей, входя на кухню в тот момент, когда она открывала банку электрическим консервным ножом.
— Нет, спасибо, я помню, что где лежит.
Кухонька была маленькой, но уютной и милой — со шкафчиками из клена теплых тонов и цветными занавесками. Все свободные полочки занимала ее коллекция солонок и перечниц, которую она перевезла сюда, когда вагончик заполонили дети. Блейз, громко стуча хвостом, сидел возле Софи в ожидании еды.
— Старина Блейз сейчас сметет тебя с дороги, прыгнет на стол и начнет есть прямо из банки, — заметил Джей.
— Дрессировка, — ответила Софи. — Она творит чудеса.
— Не со всеми.
Софи хотела обернуться, но не обернулась. Если он говорит о себе, то наверняка имеет в виду только свое заточение. Она представила себе, как он стоит у нее за спиной, на другом конце кухни, вероятно, снова опершись на косяк, но теперь уже кухонной двери. Она старалась не думать о том, как он выглядит в этой расслабленной позе. Никто, кроме Джея, не умеет принимать такие неподражаемо непринужденные позы.
При мысли о том, как ей хочется остаться здесь... с ним, у Софи запершило в горле. Она так и не решила, опрометчиво ли ввергает себя в новое несчастье или принимает, наконец, реальность такой, какова она есть. Вероятно, в основе ее внутреннего конфликта лежит желание защитить себя. Эта мысль и прежде приходила ей в голову, но никогда не казалась такой ясной, как теперь. Если она снова позволит себе полюбить его, он может снова причинить ей боль.
Софи не могла себе даже представить, что в жизни существует что-либо более страшное, чем любовь.
