Адмирал Маккормик не верил в пропажу советского боевого заряда до тех пор, пока не просмотрел сделанную водолазами запись, доставленную на быстроходном катере на «Атолл».
— Бог мой... — тихо прошептал он, глядя на пустой контейнер. И снова перед ним промелькнула вся его жизнь, но уже в обратном порядке. Он — стремительно седеющий адмирал; полковник военно-морской разведки и рогоносец; лейтенант с пробивающимися пантами; матрос и прилежный сын.
— Бог мой... — Лицо адмирала приобрело землистый оттенок, словно он только что выбрался из могилы.
Он обратил взор на командующего военно-морской базы Марка Ди Чензо.
— Подготовь связь с президентом.
— Ты будешь лично докладывать ему?
— Да, — твердо ответил Маккормик. Он решил прыгнуть через голову непосредственного начальника Ди Чензо — Питера Пейса. Пейс был назначен на должность замглавы Объединенного командования начальников штабов в 2001 году. Лояльный Рамсфелду, он полностью разделял мнение министра обороны. Фактически второй по рангу пост в Пентагоне Пейсу обеспечен, рассудил Дэвид Маккормик, так что он обойдется без доклада президенту. — Да, — повторил он, — я лично хочу доложить боссу. Атомный заряд в руках террористов. Уже сейчас он может находится в Нью-Йорке, Вашингтоне...
Предстоящий звонок поднимет на ноги не только президента. На ногах окажутся все спецслужбы. Адмирал, принимая от начальника базы телефонную трубку спецсвязи, видел прут, которым он ворошил в осином гнезде. Но не пожалел о предпринятом шаге.
— Господин президент, здравствуйте. Это адмирал Маккормик. Сэр, у нас возникла внештатная ситуация. Похищен один из десяти атомных боезарядов, которые мы перевозили из Эйлата... Какая у него мощность?
«О господи, не все ли равно! Его хватит, чтобы поднять Белый дом на околосолнечную орбиту».
— Ноль-две килотонны, господин президент. Что? Разрешите продолжить, сэр. Я как раз хотел сказать о том, что у нас имеются средства держать ситуацию под контролем, — не скрывая раздражения, перебил Буша Маккормик. — Боезаряд снабжен навигационным устройством. Оно передает на спутник ряд оповещений. Во-первых, точное местонахождение устройства. Во-вторых, свой оригинальный код, отличный от остальных приборов этого типа. У нас есть все средства поразить цель, в какой бы точке земного шара она ни была. Нет, сэр, мы не собираемся бомбить Вашингтон...
«Политики становятся президентами потому, что их работа никуда не годится. Какое же, черт возьми, точное определение подобрал этот русский капитан Абрамов!»
— Если сигнал поступит с судна в открытом море, мы немедленно атакуем его крылатыми ракетами или торпедами с субмарины. Конечно же, это пример, сэр. Если в крупном населенном пункте — оповестим спецслужбы.
Беседа с Бушем заняла семь минут. Адмирал не стал сам вешать трубку, он передал ее Марку Ди Чензо.
Перед ним на столе вся документация, которую подняли с «Хьюга» на второй день после диверсии. Плюс дополнительные материалы, имеющиеся в расположении штаба разведки «Атолла». Адмирал пробежал глазами ряды десятизначных цифр. Их было ровно десять. Документы на сто процентов показывали, что идентификационный номер навигационного устройства на похищенном боевом заряде оканчивался на 112. Маккормик не стал искушать судьбу и передал в Центр спутниковой связи все десять номеров.
На базе были приведены в полную боевую готовность все дальнобойные средства поражения. В том числе и знакомые Камилю Хакиму крылатые ракеты «Гарпун». База была готова выплеснуть часть стратегии, применимой в войнах нового облика любого масштаба, на противника, снаряженного оружием массового поражения.
У Маккормика было одно сомнение, но он тотчас погасил его. Скорее всего, неизвестные водолазы подняли ядерный боезаряд в упаковке, чтобы доставить его на берег в целости и сохранности. Стало быть, совсем скоро они вскроют упаковку. И все же адмирал связался с командиром «Атласа» и приказал еще раз обследовать кормовую площадку «Хьюга». Искать конкретные вещи: замок и спутниковый передатчик. Возможно, к потолку взломанного контейнера всплыли деревянные части ящика, и водолазы не заметили их.
61
Шарм-эль-Шейх
Абрамов не заметил, что повторяет маршрут Лолиты. «Она красивая», — как откровение принял он, наблюдая за ней. Тогда он сидел в баре и ждал, когда истекут двадцать минут, отпущенные Блинкову на размышления. Лолка бродила по набережной, вдоль бассейна, изредка ее скрывали длинные пляжные горки. Он представлял девушку плывущей в воде, лежащей на песке, танцующей...
Вот уже второй человек позавидовал Блинкову: «Везет же Джебу...»
«Почему она не уехала?»
Хорошо, что она не уехала.
Абрамов отоварился мартини и с решимостью гладиатора постучал в номер Лолиты.
— Можно? — нарочито в нос произнес он. Получилось «моно». Он ожидал аналогичного ответа из анекдота: «Не токо моно, но и нуно». Неожиданно расплылся в улыбке.
Лолита была в пляжном халате. А точнее, накинула его, открывая дверь. Пояс не был завязан; короткие запахнутые полы халата девушка придерживала рукой. Она посмотрела на бутылку и вопросительно кивнула головой:
— Спиртное?
— Это я и решил узнать, — подмигнул капитан. — Думаю, нам обоим не повредит по пять капель.
— Вам-то уж точно. Проходите. — Лолка внезапно остановилась, и капитан, шагнув следом, едва не сшиб ее. Он придержал девушку свободной рукой. — Хороший удар, отличная реакция, — холодновато констатировала Лолка. — Как же все заезжено... Я что хотела спросить. Ах да. Зовут-то вас как, забыла.
— Александр.
— О-о... — многозначительно протянула Лолка. — Родители тоже Александром называли или отчество прибавляли?
— Саней, Шурой, — все больше смущался Абрамов и не находил этому причины.
— А меня в школе называли Осликом Иа.
— Почему? — спросил капитан, занимая кресло.
— Фамилия моя Иашвили, вот почему. А вы думали, потому что у меня морда ослиная? Скажите «печальная» и открывайте вино.
Как и с чего начался рассказ Лолиты, Абрамов так и не понял. Ему казалось, он слышал эту историю давным-давно, и вот она звучит в повторе.
— ...На школьном дворе Джеб всегда ввязывался в драки со старшеклассниками. Чтобы не подумали, что он боится или не может дать сдачи... Мы крутим любовь со школы. Джеб в одиннадцатом учился, я в седьмом. Я удивлялась: «Доска с глазами. Что он во мне нашел?..» Когда я перешла в восьмой, Женька поступил в ГИТИС на специальность актер музыкального театра. Он мечтал петь на английском, старался избавиться от акцента. Он не хотел стать актером. Он говорил: «Я хочу стать кем-то». Он был ужасно, ужасно взрослым человеком. За приличный язык его и загребли в спецподразделение, там он и приобрел свою зависимую профессию. Ты заметил, у него глаза американского актера Бенисио дель Торо? И улыбка, которую я редко вижу. У него внешность негодяя и внутренности честного человека. Он срывной — в том плане, что пока люди к нему хорошо относятся, и он так же относится к ним... В общем, он обстругал доску, прошелся по мне своими сильными и нежными руками. А если честно, то я первая положила на него глаз. Узнала его номер телефона, звонила и дышала в трубку. Когда он пришел из армии — ГИТИС он так и не закончил, отучился три семестра, — мне сразу бросилось в глаза: он постарел. Стал намного старше. В срок или нет, не знаю. Но мне всегда хотелось сказать ему: «Ты рано повзрослел». И адресовать эти слова каждому: Коку, Чижику, Весельчаку, Родику...
