— Кок, я никогда не убивал земляков, — сказал Веселовский. — Когда слышу тебя, еле сдерживаюсь. Заткнись бога ради! Ты как шрековский осел!
— Шрековский осел? Уда-ачное сравнение... — Кок многозначительно выпятил губу и протянул Веселовскому руку: — Друзья?
— Друзья, — Весельчак ответил на примирительное рукопожатие.
— Где произошел прокол, — протянул Абрамов, — узнать бы это. Мы вроде бы чисто работали.
— А что генерал говорит? — спросил Блинков.
— Молчит, — ответил капитан. — Звонит по «спутнику», сделал запросы в штаб и ждет ответы. Один из его парней срочно вылетел в Москву и с минуты на минуту будет здесь. Боюсь, как бы нам тоже не пришлось линять отсюда. Если нас пробили жандармы, то уже сейчас на нас собирают материал в контрразведке. Кому нужна под крылом вражеская агентурная группа? Лично я жду приказа...
В номер на первом этаже, где собрались парни, вошла Лолита. Она подала Абрамову лист бумаги.
— Что это? — спросил капитан.
— Факс из Москвы.
* * *
Девять вечера. Виктор Школьник домой не спешил, он был по уши в работе. По самую адмиральскую макушку в унылых думах. Быть ли завершающей фазе операции, разработанной в недрах головы Брилева, или она останется в проекте, но адмирал уже сейчас понимал, что теряет агентурную группу Абрамова. Ее разрушителем стал сам капитан. Она стала раскалываться в тот момент, когда он обратился за информацией к Гораеву. Он не мог предположить, что интересующие его данные затрагивали интересы ГРУ. И «Аквариум» моментально втянул его в самую середину своей воронки. Из этого центра, словно он был командным пунктом, а не смерчевой воронкой, Абрамов сделал очередной запрос, который опять-таки касался кругозора всевидящего ока ГРУ.
Вчера Абрамов вышел на связь через спецкоммутатор и оригинально извинился перед адмиралом за свой «подскок» на совещании: мол, правы вы оказались, Виктор Николаевич, агентурная работа сдает свои права перед открытыми источниками, но вот доказательств не хватает. Поначалу Школьник подумал, что капитан пьян в стельку, и сердито засопел в телефонную трубку. Он даже получил доказательства:
— Виктор Николаевич, вы свой мундштук продуваете в трубку?
То было очередным доказательством развала группы: Саня откровенно хамил, чего раньше никогда не было. Школьник привык к неординарным повадкам подчиненного и многое спускал ему с рук.
— Говори конкретно, капитан.
— Конкретно не могу, Виктор Николаевич, — суть моего запроса носит отвлеченный характер.
— Так ты не пьян, сукин сын! — неосмотрительно вспылил адмирал. — Что у тебя?
— Я нутром чую, что на подготовительной стадии операции произошло что-то неординарное и пролетело мимо моих ушей. Точнее, должно было произойти что-то связанное с прошлым нашего куратора.
«Генерала Брилева», — дешифровал Школьник.
— Точкой отсчета послужил по понятным причинам все тот же островной городок.
Лурдес.
— Чего ты хочешь, Саня? — Адмиралу надоело дополнять за подчиненным. — Говори открытым текстом, нас может услышать разве что муха на потолке моего кабинета.
— Чтобы вы задействовали открытые источники, не упоминается ли в них треклятый центр радиоразведки на Кубе. Я тут очертил в уме временной круг, радиус которого касается 23 апреля, когда 2-е управление ГРУ «напрягли сверху по колумбийскому вопросу», и дня сегодняшнего.
— Жди звонка.
Открытые источники — вещь хорошая и досужая, размышлял Школьник. Сделал запрос через те же поисковые сервера — и жди ответа, семечки поплевывай. Сервера и модемы жужжат, перемалывая комбинацию слова «Лурдес» с учетом регистра, выдают названия источников, где упоминается военная база. Все печатные издания и их электронные копии на своих сайтах в Интернете, все «чисто» электронные издания подвергаются проверке. Сотни упоминаний. Десятки любителей поворошить прошлое.
Школьник получал информацию в виде распечаток, пробегал строки глазами. Поймал себя на странной мысли, что сочиняет пьесу в действующих лицах.
Тема: ракетный, он же кубинский, кризис 1962 года.
35-й президент США Джон Кеннеди:
«Я оторвал ему (Хрущеву) яйца».
Он же о Громыко:
«Это было невероятно! Сидеть и видеть, как из его рта исходит ложь».
Хрущев к американской нации:
«Мы вас похороним».
Малиновский (поддакивает Хрущеву):
«Прямой наводкой».
Похожий на левитановский голос:
«К 22 октября на Острове находились 164 ядерные боеголовки. Численность советского контингента там составляла 43 тысячи солдат и офицеров, полк истребителей-перехватчиков „МиГ-21“ — 42 машины...»
Ядерные декорации прошлого сменяются настоящими:
"6 июня 2005 года трагически оборвалась жизнь подполковника медицинской службы Анастасии Павловны Свешниковой. Ей было всего 54... Из них больше половины она положила на алтарь служения отечеству. 1975 — 1985 гг. — подмосковный Климовск; 1985 — 1987 гг. — кубинский Лурдес; по 2000 год — работа в 6-м ЦВКГ. Это короткий и в то же время длинный путь подполковника Свешниковой, спасшей и поставившей на ноги многих наших солдат и офицеров..."
Школьник откинулся на спинку кресла и задумался. Этот путь повторял путь самого Брилева: Климовск, Лурдес, Москва. Вместе они начали работу на Кубе, вместе и закончили. Почему жизнь медика Свешниковой трагически оборвалась 6 июня, когда операция Брилева набирала обороты? Военврача словно затянуло в шестеренки и перемололо там.
Некролог был опубликован в издании Московского военного округа. Школьник получал и эту газету, и несколько флотских — по числу флотов плюс центральную. Полчаса ушло на то, чтобы отыскать эту газету и дозвониться до военного редактора — некролог подпадал под категорию редакторского материала. Шеф-составитель объяснил, что «чисто криминальное освещение материала» ему подавать запретили, он ограничился некрологом. Кто и по каким причинам запретил, он объяснять не стал. Вкратце обрисовал, что случилось со Свешниковой: уснула с зажженной сигаретой у себя на даче и задохнулась от дыма загоревшегося матраса; пыталась выбраться, но ударилась головой о подоконник; ее тело было обнаружено возле окна, в которое и кошка не пролезет. И ни слова о том, была ли она подшофе. И капитан Абрамов со своим чутким нутром наверняка рассчитывал получить материал именно такого характера.
Адмирал ограничился тем, что эту заметку переслал на факс испанского отеля.
* * *
Абрамов несколько раз прочел некролог, словно не мог остановиться. Сложив бумагу, он вернул ее Лолите. В задумчивости потеребив мочку уха, он спросил у Блинкова:
