Блинков отдал команду, и первым из воды выбрался Николай. Его сильное тело бесшумно перекатилось через широкую площадку и замерло по ту сторону бассейна. С противоположного борта его действия повторил Чижик. Командир группы и Тимур покинули спасительные воды бассейна одновременно.
В десятке метров от них выросла новая изгородь, новая стена плюща. В его просветах виднеется широкая дверь с массивными навесами; отсюда видны громадные шляпки декоративных гвоздей.
Джеб вынул спутниковую трубку и нажал несколько клавиш, загораживая ладонью их фосфорический свет. Прошло несколько секунд. Спутник на геостационарной орбите счел информацию с источника и запросил PIN-код. Получив его, он разрешил доступ для связи в режиме декодера.
— Мы на месте, — прошептал Блинков.
— Начинайте, — принял сообщение Абрамов.
46
Руководил партизанским отрядом пятидесятилетний колумбиец по имени Акоста. Он не считал Энрике Суареса своим начальником. Он заметил скрытый гнев на лице Рафаэля: хозяин асьенда Сан-Тельмо даже кивком не приветствовал своего «городского» соратника, в очередной раз вернувшегося на гасиенду. Зная нравы и обычаи наркосемей, особенно традиционных, коих остались считанные единицы, Акоста был уверен: Энрике недолго осталось ходить по этой земле. Это новые картели делают ставку на подвижные, маленькие, агрессивные группы, не имеющие высокой организованности. По сути, традиции наркосемей прекратят свое существование вместе со смертью Эспарзы.
Уже сейчас Энрике трясется за свою жизнь. Но именно страх не дает ему дернуться, а держит его под жестким прессом.
Акоста был одет в теплую черную рубашку. Широкие лямки боевой выкладки скрывали часть красных погон с размашистыми матерчатыми лычками. Тулья его шляпы была отяжелена лентой с девятимиллиметровыми револьверными патронами. Сам револьвер хранился в расшитой серебром «мексиканской» кобуре. На груди висела медаль, похожая на брелок. Он уже много лет входил в одну из группировок РВСК и был на короткой ноге с бессменным лидером партизанского движения команданте Мануэлем Маруланда. Повстанцы, по части разрушительной мощи сравнимые с ураганом, захватили и удерживали большую часть «красной зоны», распределили между отрядами зоны ответственности и защищали на подконтрольных им территориях преступные кланы наркоторговцев. Они вторглись в Боливию и занялись там наркоторговлей.
Бойцы Акосты были одеты в высокие резиновые сапоги, удобные для горной местности и в болотистых низинах. Вооружены кто винтовкой Драгунова, кто автоматами Калашникова и американскими карабинами «М16». Они использовали современные боевые выкладки, а лица прятали под двухцветными платками.
Акоста посмотрел на часы и вышел на связь со своим помощником Кастилло, который отвечал за флигель и имел прекрасный обзор центральной части виллы. Кастилло молчал. Акоста отдал команду к повышенному вниманию в то время, когда подгруппа Джеба переметнулась к лестнице.
47
Каменная лестница, ведущая к центральному входу, была обрамлена наклонным бордюром — очередная точка для временного укрытия. Блинков указал на Чижика и подал ему знак: «Со мной». Кок и Тимур остались на месте и привычно дожидались команды, страхуя товарищей и придерживаясь тактики передвигаться только от укрытия к укрытию. Этот небольшой — в семь-восемь шагов — участок оказался самым несчастливым. Едва двойка Джеба укрылась за бордюром, который у последней ступени достигал полутора метров, как в гранит над головами бойцов ударили пули. Николай успел отметить: «Вовремя они пригнулись». Огонь из автоматических карабинов выбил куски гранита спустя мгновение после того, как Джеб и Чижик нырнули за парапет.
Кок тут же определил огневые точки и едва не сбился со счета. Вслед за одним стрелком, обнаружившим противника, огонь открывали другие. На крыше работали не менее десяти автоматчиков, из окон на втором и третьем этаже лупили из карабинов пятеро или шестеро.
Николай несколько раз поддернул десятикилограммовый пулемет в мускулистых руках, словно перед ответным огнем намеревался определить его точный вес.
Кок и Тимур находились вне сектора обстрела, который становился все яростнее. Но их товарищам доставалось по полной программе. Они могли лишь плотнее прижаться к земле, продвинуться на шаг вперед или назад вдоль парапета. И все. Исключая ответный огонь. Джеб умудрился отстрелять по окнам третьего этажа. Под таким же острым углом отработала винтовка Чижика. Тут же оба бойца отстрелялись из пистолетов. Даже Кок поймал себя на мысли, что в укрытии находятся четыре стрелка.
* * *
Акоста вел огонь с левого плеча. Отражаясь от прилива, стреляные гильзы щадили лицо стрелка. Он нажал на спусковой крючок карабина ровно десять раз, ведя огонь форсированными очередями, и израсходовал весь магазин. Сменив обойму, Акоста чуть поубавил свой пыл. Переместив левую руку за магазин и коснувшись пальцем предохранительной скобы подствольного гранатомета, он тщательно прицелился. Но стрелять не спешил. Он вслушивался и вглядывался. Он отмечал каждую автоматную очередь своих боевиков, накрывших ураганным огнем группу диверсантов, зарегистрировал в голове каждый выстрел противника. И предварительно определил численный состав неприятеля. Их было трое или четверо. Он не добавил к этому «всего». Рано. Он был опытным бойцом и командиром. За его плечами много десятков успешно проведенных операций. Он не раз оказывался в схожем положении, когда противник намеренно или в силу обстоятельств разбивался на подгруппы. И Акоста всегда выявлял скрытую единицу.
Правой рукой он потянулся к рации и отдал приказ всем бойцам усилить огонь. Казалось, он забыл о гранате в стволе. Его черные глаза шарили по близлежащей территории; невольно его взгляд касался резких теней, указывающих на то, каким образом диверсанты сумели пробраться к объекту незамеченными. Акоста покачал головой и усмехнулся.
Он был на своей территории, на своей родной земле. Его отряду противостояли чужаки, в задачи которых входят полное взаимодействие и поддержка. Их боевая единица похожа на шприц со смертельной инъекцией. Резкий нажим на поршень, и ядовитая смесь тугим потоком выбрасывается через иглу. Затем следовало обратное движение поршня. Акоста не преуменьшал и не преувеличивал. Тактика одинакова что в Колумбии, что в России. Удар — отход. Сейчас россияне промазали, но им нужно выбираться из-под плотного огня. Вот сейчас...
* * *
Николай прислонился к ограде, вынул из кармашка пару кокаиновых листьев и сунул их за щеку. Сморщился, пережевывая: «Горьковатые вообще-то».
— Питьевой соды бы не помешало, — громко высказал он пожелание и сморщился уже от грохота автоматных очередей, от криков партизан, подбадривающих себя гортанными возгласами. А со стороны флигеля с прислугой не донеслось ни одного звука.
— Зачем тебе сода? — спросил Тимур. Он сидел рядом с товарищем и держал автомат на коленях.
— Для выделения слюны. Вообще кока помогает при горной болезни. Я, кажется, серьезно занедужил. Вот лупят колумбийцы! Нет ли среди них нашего ныряльщика Энрике... А Джеб с Чижом, наверное, гранитной крошкой покрылись. Прикинь, Тима: живые памятники.
