К ним звонили по телефону, наведывались, желая узнать, как он себя чувствует, и Либби понимала, что большинство этих людей винят в этом ее.
Пока дядя Грэй был болен, ей необходимо было быть рядом, ухаживать за ним. Адам поймет это. Она надеялась, что он позвонит, и была несколько удивлена, не дождавшись от него звонка. Все остальные звонили беспрестанно.
Голос Дженни был таким сочувствующим и встревоженным, словно Грэм Мэйсон внезапно умер.
— Либби, это правда, что у твоего дяди сердечный приступ? Как ужасно! Как он себя чувствует?
— Сидит, диктует письма, — ответила Либби.
Дженни продолжала говорить, как она огорчена, причем в каждом ее слове слышался укор.
Мэйсон быстро поправлялся, но теперь Либби знала, что в его высоком сильном теле помещается «предатель». Он казался таким мощным, таким колоссом, но у него было уязвимое место, которое могло низвести его на нет. «Беспокойство — это убийца», — сказал доктор Элмс, и это означало только одно: она должна прекратить встречаться с Адамом. Она столь многим была обязана дяде и сейчас должна была поступиться этим ради него.
До конца недели она ухаживала за ним так же заботливо, как он за ней на протяжении всего ее детства. Она ни разу не вышла из дому, и в конце концов он сам начал упрашивать ее пойти прогуляться.
— Я же не инвалид, ты же знаешь. Это просто неприятная штука, с которой я научился уживаться еще много лет тому назад. Заверяю тебя, я проживу до ста лет.
— Нисколько не сомневаюсь. Я лично прослежу за этим.
Глава 6
В понедельник Грэм Мэйсон вновь приступил к работе, и Либби отправилась на поиски Адама. Она знала, что скажет ему, и была не настолько уверена в себе, чтобы решиться пойти в Сторожку лесника. Там, именно там и может состояться решительный разговор. Он может прикоснуться к ней, заключить ее в свои объятия, и, стоит ему только сделать это, она погибла.
Ей было известно время обеденного перерыва на стройплощадке, а также то, что большинство строителей обедают в столовой напротив. Там она и дождется Адама. Тогда она и скажет ему все, стоя на улице или сидя в машине.
Она приехала раньше, припарковалась в таком месте, откуда можно было наблюдать за стройплощадкой, не привлекая к себе внимания. Она видела рабочих, проходивших мимо по двое-трое, но Адама среди них не было. Наконец вышла из машины. На стройплощадке оставалось еще несколько человек. Некоторые, видимо, питались сандвичами, игнорируя столовую, а у других, возможно, перерыв был в другое время. Она обратилась к одному из них:
— Не скажете, Адам Роско здесь?
— Нет, — ответил тот. — Он ушел.
— Ушел? Куда?
— Почем я знаю, мисс. Но он больше здесь не работает.
Она могла бы обратиться к десятнику. Может, он знает. У Адама должны были быть здесь друзья. Возможно, он сказал им. На мгновение ее охватила паника, комок подступил к горлу. Она поблагодарила рабочего и вернулась к машине.
Ей придется идти в Сторожку.
Либби торопилась всю дорогу. Ей часто приходилось так делать, но тогда она стремилась добраться туда как можно скорее: повесить на стену картину или привести в порядок цветы. Для нее это было равносильно игре в кукольный домик, как сказал об этом Адам. По-видимому, он был прав. Но сейчас она спешила туда потому, что страшилась того, что ей предстояло сделать.
Дверь была закрыта. Ну так это в порядке вещей, разве не так? Его могло и не быть дома — на работе или на прогулке. Трудно было ожидать, что в такой день он будет сидеть за закрытыми дверями. У нее был ключ. Она принесла его, чтобы вернуть. Она вставила его в скважину и повернула. Не успела она отворить дверь и войти внутрь, как ей все сразу стало понятно. В доме было холодно, хотя на улице светило жаркое солнце. Мебель была на месте, занавески — на окнах, но Адам здесь уже не жил. Исчезли все вещи, которые путешествовали вместе с ним.
Она позвала, хотя и знала, что это бесполезно. Поднялась наверх. Кровать была не застелена, а два огромных чемодана исчезли. Это был пустой дом, и ее бросило в дрожь.
У нее не было даже клочка бумаги и ручки, чтобы оставить записку, на случай если он вдруг вернется, и она, сняв с шеи зеленый шарф, оставила его на столе. Не пройдет и нескольких дней после того, как станет известно, что в доме никто не живет, как в окнах будут снова выбиты все стекла и из него утащут все, что только можно взять. Тем не менее она закрыла дверь на замок.
На краю вырубки она оглянулась и почти воочию увидела, как окна зияют пустыми глазницами и ветер свистит в их проемах. Она подумала, что через месяц — максимум через два он будет выглядеть так же, как до прихода сюда Адама. Там ничего не останется. Ничего, что напоминало бы о его пребывании здесь.
Весь остаток дня она провела в поисках. Ездила по тем местам, где они бывали вместе. Джаз-клуб. Он был закрыт, но женщина, живущая по соседству, подсказала, где можно найти владельцев клуба, которые дали ей адрес Никки. Он жил в одном из самых старых предместий Бирмингема, некоторые дома в котором были ровесниками века. Большинство из них нуждались в покраске. Дом под номером шесть был трехэтажным зданием. У входа, сбоку, висело пять дощечек со звонками и именами напротив них: Джэксон, Тэйлор, Саттини, Фэллон и Фрис.
Она нажала на кнопку с фамилией Саттини, так как это была единственная с инициалом «Н». Дверь открыл сам Никки. В руке у него была книга, с пальцем внутри, на нужной странице.
— Извините, что беспокою вас, — начала она. — Вы не знаете, куда уехал Адам?
Он медленно покачал головой:
— Нет, мэм, й-а не знаю, куда.
— Он ничего вам не говорил? Не оставил адреса?
— Он мне ничего не сказал.
Ей оставалось только гадать, говорит ли он правду или Адам просил его отвечать именно так, если она придет сюда с расспросами, но его темные глаза спокойно выдержали ее взгляд.
— Если вы услышите что-либо о нем, — попросила она, — дайте мне знать, пожалуйста.
— Обязательно.
Она оставила ему свой адрес.
— Не забудете? Это очень важно.
— Не забуду.
Больше, казалось, говорить было не о чем, однако ей было трудно уйти. Она чувствовала, что им вдвоем есть что вспомнить.
— Вы видели его после того, как мы в последний раз приходили в клуб?
— Нет.
— Благодарю вас. — Ей ничего не оставалось, как повернуться и уйти, и вдруг он проговорил ей вслед:
— Это не мое дело, й-а думаю, но почему вы пытаетесь его найти?
Она прикусила губу.
— Мне хотелось сказать ему «до свидания», вот и все.
Его лицо оставалось бесстрастным. Он произнес мягким размеренным голосом:
