Лодка шла точно вдоль экватора, словно намеревалась совершить подводное кругосветное путешествие.
Долго, невероятно долго «Оракул» уходил из опасной зоны. Он карабкался по пологому склону: глубина — 60... 50... 40... — отмечали глубиномеры.
— Чертовы Мальдивы! Действительно, как в бассейне. Сколько там?
— Двадцать пять, герр командир... Уже двадцать.
И еще один холодный душ.
— Течь! — поступил доклад из кормовой части центрального поста.
Команда капитана застряла у него в горле: «Оба мотора полный вперед! Горизонтальный руль предельно на всплытие!» Но, нашуми он, британские эсминцы похоронят его в этой индийской луже.
Течь в шахте пеленгатора оказалась весьма серьезной. Несмотря на малое давление воды, трюмные не могли ее законопатить.
Надо всплывать, решил Мертен, другого выхода у него не было.
— Герр капитан, вода попала в аккумуляторные батареи... Там тоже течь...
Оракул похолодел, видя себя со стороны. С посиневшим лицом он рвет рычаг одной кремальеры, другой, спасаясь от удушья в одном отсеке, в другом. Он еще не почувствовал ядовитого газа, выделяемого из батарей, но в горле тут же запершило, стало трудно дышать.
Он буквально видел воду, накрывшую деревянный настил и плещущуюся в переборки аккумуляторной ямы.
Он ошибся. Ему не стоило атаковать британский конвой, а спокойно реквизировав ценный груз, уходить.
А вот и газ. Он сдавил горло мертвой хваткой и выдавил глаза из орбит. Оракул не сопротивлялся, словно предчувствуя еще более страшные мучения. Он, упокоившись под водой, отдал себя в руки правосудия неба.
3
Мальдивские острова
Сергей Соболь что-то говорил о своем чутье, своем шестом чувстве, которое его никогда не подводило. Николай Кокарев «развлекал» Рут бесконечными рассказами о своей «блондиночке с классной кожей, годившейся для осадных щитов». Но Рут не слушала его. Она была бы не прочь увидеть здесь капитана Абрамова. Она метала гневные молнии в надежде, что одна из них расколет небо и пригвоздит капитана. Эмиль ничего не маскировал, он точно вычислил и искал затонувший «Оракул». Боже, какие еще наркотики!
Листки с распечатанными диаграммами ходили по рукам. Джеб последовательно захватил несколько изображений рэка, по мере прохождения над ним ультразвукового локатора. Получилось что-то вроде слайдов, сделанных со спутника. В общем и целом изображение походило на стерлядь, зарывшуюся в ил. Острый нос, жабры-рули, грудные плавники-рули, хвост...
Соболь часто подходил к столу и небрежно ударял по снимкам тыльной стороной ладони:
— Подлодка. Еллоу Сабмарин. Джек-пот!
И распалил свой ветеранский пыл:
— Ну и кто из вас расшифрует посулы вашего адмирала? Этого чревовещателя, йоп его мать. Его живот пробурчал с голодухи: «Ты примешь участие в экспедиции». Он что-то замолчал вопрос — как мы будем делить нашу золотую антилопу. Я догадываюсь, кому достанется задок, кому — субпродукты с копытами.
— Соболь, ты как серийный зануда! Сядь на место и немного помолчи.
— Ладно, уговорил. Я Рут хочу послушать. Когда, говоришь, родился Клаус? Пасмурным сентябрьским утром 1914 года? — Соболь выбросил руку в нацистском приветствии: — Зиг Хайль!
— Заткнись и сядь!
— Заткнуться и сесть? Что ж, Мише Ходорковскому выпало наказание похуже этого.
На несколько мгновений в кают-компании бота воцарилась тишина.
Джеб и сам готов был поверить в ошибку капитана и адмирала. Они распалили мозги агентурными донесениями и собственными выкладками. Они мыслили слишком трезво. Они имели такие холодные головы, что в них можно было хранить пиво. «Какие же они зануды!» — едва не выплеснулось из Джеба. Они могут поверить во что угодно, но сухо, черство. Попроси их рассказать сказку про Колобка, и она прокатится по спальне салютом во славу военным чиновникам. Они не верят и смеются над людьми, о которых поют песни морские ветра.
...Тысячи кладоискателей-одиночек закладывают свое имущество и бросаются в приманную пучину. Безумные романтики теряют все и с сумасшедшинкой в глазах улыбаются: «Самое ценное в жизни мы получили в море». Они собираются в самостийные группы, нанимаются на работу к пронырам, одурачившим морского царя, получают гроши и все равно радуются: «Когда-нибудь...»
Их манит блеск золота, сдобренный ультрамарином моря и охрой песчаного дна. Они радостно встречают каждый поднятый на борт кувшин и, очищая его от ракушек, жаждут увидеть драгоценный проблеск.
Они грезят золотом ордена тамплиеров и с преклонением шепчут имена знаменитых разбойников — Френсис Дрейк, Генри Морган, Томас Баскервиль, Франсуа Леклерк, спрятавших свои сокровища.
«Когда-нибудь...»
За кружкой пива в портовом баре, на палубе судна, они мечтают о завтрашнем дне как о рае. Их жизнь начнется завтра, и так продолжается изо дня в день. Они каждый день отвечают на вопрос «есть ли жизнь после жизни». Они просто и наивно доказывают это.
Их жизни завидуют многие: «Мне бы так». Но завистники, прикованные чертовыми цепями к телевизорам, никогда не покинут своего очага, не понимая, что над ним курится серный дым.
* * *
Джеб сошел на берег и быстрым шагом направился к дайв-центру. Поздоровавшись с Мурой за руку, он спросил:
— Можно отослать пару-тройку факсов?
Тот кивнул: «Бога ради!»
В отеле «Берег мечты» капитан Абрамов соединил пронумерованные листы. Глядя на расплывчатые очертания субмарины, он тоном заклинания прошептал:
— Декорация раздвинута.
Эти контуры родили другое определение — судно-ловушка. В отличие от Джеба, капитан не колебался: Эмиль Линге искал самолет с наркотиками на борту, и ничего более. По его следам тяжело шаркал Вуди Стэнфорд.
Абрамов связался с Джебом по телефону:
— Не расслабляйся. Ты понял меня? Ты должен сделать все, чтобы наш клиент получил сообщение: «Они нашли его». Ты должен выманить его на Мальдивы и ликвидировать. Не знаю как — даже Павел Глоба не знает ответа, — но должен. Я не вижу этого в разрезе и под лупой. Разберешься по ходу.
4
— Они что-то нашли. Пока не знаю что, но нашли. — Хантер опустил морской бинокль и поочередно глянул на товарищей. Он был в майке без рукавов и плотных армейских шортах. Его лоб прорезали глубокие складки, под глазами сеть мелких морщин. — И это не инсценировка.
— Ты уверен? — спросила Весна.
Хантер ответил не сразу.
— Я столько раз погружался с аквалангом... — Его голос прозвучал чуточку устало; глаза хоть и холодные, но спокойные, как замороженная вода. — Я знаю больше, чем ты, ты, — он кивком головы указал на бойца с позывным Глок, стоявшего за пультом управления катером, на Джинжер в броском купальнике.
