— Учтите, — она плюхнулась на стул, — половину всего времени, что я у них пробыла, мы занимались тем, что двигали мебель, — они до сих пор не решили, как ее расставить, и теперь я мечтаю только о том, чтобы завтра мне дали тихую сидячую работу. — Она поморщилась так, словно перспектива дня ужасно омрачала ее. — Если у меня ничего не выйдет, Роджер меня убьет.
— Конечно выйдет, — сказала Хелли.
— Если выйдет, то это будет в первый раз в моей жизни. — Улыбка на лице Аннабел была вымученной, похоже было, что она принимает сказанное почти всерьез. Она отрезала себе кусок пирога с патокой, откусила от него, а потом спросила: — Что-нибудь произошло здесь без меня? Джеральдина добралась без приключений?
— Она устроилась в комнате у Рози. — Хелли выложила все новости и упомянула, что тетя Аннабел знала о детях, а Роджер предположил, что, вероятно, именно по этой причине она оставила дом Хелли.
— Это возможно, — согласилась Аннабел. — Очень похоже на тетю Элеонору. Так, значит, Роджер взял вас под свое крыло, — с искренним одобрением продолжала она. — Мне остается только благодарить судьбу. Может быть, теперь, благодаря Руни, не все шишки будут сыпаться на мою голову.
Хелли спросила:
— И часто он берется кого-либо опекать?
— Нет, — ответила Аннабел. — Но он любил тетю Элеонору, и он сделает это ради нее. — Чем больше она думала об этом, тем увереннее звучал ее голос. — Ну конечно же, вот почему она оставила дом вам. Она очень любила детей. Ну конечно, я рада, что мы разрешили эту загадку.
Хелли тоже была рада этому, ведь теперь ей не надо было оправдываться, а Аннабел считала, что Роджер Шерман ради тети Элеоноры будет по-прежнему считать себя ответственным за них.
Присутствие Джеральдины в доме было заметно не больше, чем присутствие обычной тени. Конечно, это еще один рот, но у нее был плохой аппетит и очень тихий голос. Она выполняла все, что ей велели, сразу и без единого слова возражения. И хотя было очень трудно определить, нравится ей здесь или нет, все же казалось, что нравилось.
В понедельник дети играли и устроили «концерт». Джеральдине никак не удавалось извлечь из своей трубы мало-мальски громкую ноту. Она словно боялась дунуть в нее посильнее, и слабые звуки, которые издавала ее труба, сразу же тонули в шуме, производимом трубой Рози и барабанами близнецов.
В понедельник вечером мисс Паргайтер спустилась вниз уложить спать Рози и Джеральдину и вздохнула:
— Бедный ребенок! Ее отец, должно быть, бессердечный человек, раз мог вот так бросить ее. Она уже спрашивала меня, когда сюда приносят почту.
Хелли сказала:
— Хорошо бы она перестала надеяться. Надежда причиняет ей самые большие страдания.
— Ты думаешь? — Мисс Паргайтер тоже в свое время жила надеждой. Она тихо произнесла: — Иногда, когда человек перестает надеяться, он начинает медленно умирать.
Человек с рукописью для перепечатки пришел в понедельник вечером, как и обещал. Хелли ничего о нем не знала. Он оказался худым, невысоким, серьезным человеком с резкими чертами лица.
Дверь ему открыла мисс Паргайтер, а когда он увидел Хелли, его глаза, скрытые за стеклами очков в роговой оправе, засветились. Отчасти потому, что Хелли была достаточно привлекательной, чтобы пробудить к себе интерес почти любого мужчины, отчасти потому, что до того момента он считал, что мисс Паргайтер и есть мисс Крейн.
— Добрый вечер. Доктор Шерман сказал, что вы можете мне помочь. Нужно кое-что напечатать, — сказал он, показывая на большой пухлый конверт.
— Мы ждали вас, — благосклонно ответила мисс Паргайтер. — Входите, пожалуйста.
Нельзя сказать, что он был разочарован. Ему нужна была машинистка, а эта женщина выглядела как человек, хорошо знающий свое дело, но когда она открыла дверь в комнату и сказала: «Хелли, вот джентльмен, о котором тебе говорил мистер Шерман», он обрадовался.
Он представился как мистер Гэрет Фрэзер, Хелли назвала себя. Мистер Фрэзер положил свой конверт и тепло пожал ей руку.
Хелли думала, что печатать придется какую-то научную работу, доклад, а может быть, диссертацию. Но это было иное. Он принес небольшой роман — отрывок из жизни с элементами детектива, по собственному объяснению мистера Фрэзера, написанный от руки. Большая часть его все еще была в виде заметок.
Он вытряхнул рукопись на стол, и они начали с того, что привели ее в порядок. В процессе поиска недостающих страниц Гэрет Фрэзер рассказал о себе более подробно.
Он работал в Институте космических исследований. Он холостяк — если он рассчитывал на какую-либо реакцию со стороны Хелли на это сообщение, то ее не последовало. Он жил в квартире, удобно приспособленной для работы, в доме, занимаемом несколькими его коллегами.
— Приходите к нам, я вас познакомлю, — сказал он, имея в виду людей, с которыми работал. — У нас там что-то вроде клуба, устраиваем вечера, танцы.
Это звучало как приглашение к общению. Хелли в тот момент искала тридцать шестую страницу, держа в руках тридцать пятую и тридцать седьмую и уже начав сомневаться, была ли вообще тридцать шестая страница. Она спросила как бы между прочим:
— А Роджер Шерман посещает ваши вечеринки?
— Нет, не часто.
— Так есть тридцать шестая страница или нет? — Она протянула ему те две страницы, которые держала в руках. Он прочел последние строчки тридцать пятой и первые тридцать седьмой и нахмурился:
— Не могу сказать наверняка.
Она спросила:
— А какой он на работе?
— Доктор Шерман?
— Доктор… мистер… или как вы там его называете, да.
— Он просто гениален. — В голосе звучало почти благоговение. — Честное слово, просто гениален!
Будь это какой-либо иной род деятельности, Хелли бы с удовольствием попыталась развить эту тему, но нельзя же беседовать о секретных исследованиях в области космической связи, не вызывая при этом подозрений. Не могла же она сказать: «Понимаете, меня не интересует то, над чем вы там работаете, я просто хочу услышать о Роджере Шермане», так что на этом пришлось и остановиться.
Гэрет Фрэзер радостно схватил один из листков:
— Тридцать шестая!
— Да нет, это точно тридцать пятая, — возразила Хелли. — Вы только что сами положили ее туда.
Когда рукопись наконец была приведена в порядок, он сказал:
— У меня не очень хороший почерк. Вы сумеете все разобрать?
— Надеюсь. — Почерк у него действительно был довольно корявый, на каждой странице исправления и помарки, так что разобраться в них было довольно сложно. Но это было не самое худшее, с чем ей приходилось иметь дело. — Думаю, что сумею, — ответила Хелли.
— Может быть, подиктовать вам, пока я здесь?
— Хорошо, — согласилась она, — диктуйте, а я стану печатать.
