День опять выдался ясным и теплым – с погодой им везло. Плато они достигли с легкостью, дорога оказалась ровной и гладкой. Кроме того, рядом с ней сидел Роб, который то и дело брал ее за руку, благодаря чему чувство страха в ней улетучилось фактически полностью.
Она не оглядывалась назад, решив принимать все так, как оно есть, и смотрела вперед, не желая видеть ничего, что могло бы заставить ее бояться.
Постепенно зелень уступила место скалам, и они очутились словно на другой планете, на далекой звезде, где тишина и покой превыше всего, и сама мысль о том, чтобы нарушить их, казалась кощунственной.
Роб тихо шепнул:
– Это волшебное место.
Они подошли к дому. Дверь была закрыта, и Роб некоторое время безуспешно стучал. Когда никто не ответил, он открыл ее. Шина скромно предпочла остаться позади.
– Кэл! Эй! Ты дома?
Ответа не последовало. Гостиная пустовала, и, обследовав остальные комнаты, он вернулся к крыльцу:
– Похоже, он вышел.
– Оставь ему записку, – предложила Шина. Она ничуть не жалела об отсутствии Кэла. Ей казалось, что она вторгается куда не следует.
– Он здесь, где-то рядом. – Роб был явно расстроен отсутствием брата и определенно не желал уходить, не увидев его. – Оставайся здесь, – сказал он ей. – Можешь пока приготовить кофе. А я пойду поищу его.
От чашки кофе она бы и правда не отказалась, и если Робу и впрямь так не терпелось повидать Кэла, что ж, сходить с ума по этому поводу она не станет.
– Ладно, – кивнула она. – Но давай договоримся, что ответственность за вторжение берешь на себя ты.
Пол был очень твердым и внешне походил на скалу, там и здесь застланную коврами из овечьих шкур. В комнате был письменный стол с пишущей машинкой и большим количеством бумаги, две керосиновые лампы и ставни на окнах.
Одна из двух дверей вела в кухню. На газовой плите стоял чайник с водой. Она зажгла конфорку и улыбнулась, подумав о том, как сильно эта кухня отличается от той, в доме Железного Короля. Уютная и теплая обстановка согревала душу, словно напоминая кадры из старого полузабытого вестерна.
Она открыла вторую дверь – это была спальня. Простая кровать с темно-серым пледом, на стене крючки с одеждой и небольшой комод, на котором стояла фотография молодой девушки.
Фотография довольно странно выглядела в этой обстановке. Лицо девушки, сидящей за рулем «ягуара» с откидным верхом, слегка улыбающейся в объектив фотоаппарата, показалось Шине знакомым. Это заставило ее протянуть руку и поднести вставленный в дорогую рамку снимок поближе к глазам. Кроме этого, ничто не напоминало здесь больше о, возможно, той единственной, с которой Кэл Хьюард готов был разделить свое одиночество. Бесспорно, эта женщина прекрасна, но кто она? Кто она для Кэла, засыпавшего и просыпавшегося, глядя на это лицо? Кто?..
Позади скрипнула дверь, и по спине ее пробежал холодок, когда возникший в дверях Кэл Хьюард воззрился на нее, стоящую в его спальне с фотографией в руках.
Глава 4
Она чуть не выронила фото и тут же судорожно сжала пальцы, думая лишь о том, чтобы не уронить его. Поэтому, когда Кэл попытался забрать снимок из ее рук, ему понадобилось приложить для этого небольшое усилие.
Нервы ее были на пределе. Как и в тот раз, в офисе, когда он случайно подслушал ее глупую болтовню, ей казалось, будто ее поймали с поличным. Застань он ее в гостиной или на кухне – другое дело. Но зайти в спальню и взять с полки фотографию…
Она пролепетала:
– У вас здесь очень уютно.
За спиной Кэла уже стоял Роб, и по выражению его лица она поняла, что лучше ей было просто поставить чайник, сесть за стол и подождать.
Она вышла из спальни и подошла к окну гостиной.
– Красивое место, – продолжала она. – Мир – отдельный от остального человечества.
Она прикусила губу. Все, что она говорила, казалось ужасно глупым даже ей самой. А уж Кэлу Хьюарду – тем паче.
Роб заговорил первым:
– Шина уезжает завтра утром, вот мы и заехали попрощаться.
– Это крайне любезно, – заметил Кэл с едва заметной иронией в голосе. – Могу я предложить вам бренди?
– Только не мне, благодарю, – ответила Шина. – Я и на трезвую голову очень боюсь высоты. Могу себе представить, что будет со мной после бренди во время спуска.
– Я тем более не могу, – пожал плечами Роб.
– Может, кофе? – предложил Кэл.
– О нет, спасибо, – вырвалось у Шины. Она хотела лишь одного: поскорее уйти. Бросив взгляд на пишущую машинку и кипу писчей бумаги, она пояснила: – Похоже, что у вас много работы. Не хотелось бы мешать. – Тут засвистел поставленный ею же чайник, и она повысила голос, чтобы перекричать его. – До свиданья, – сказала она. – И успехов вам с вашей книгой.
– Всего хорошего, – кивнул ей Кэл.
Он направился к двери, и Роб, взяв Шину за руку, пошел следом.
– Увидимся позже, – сказал Роб.
– Счастливо, – ответил Кэл.
Только сейчас она поняла вдруг, что ни одного дня за всю свою жизнь она не провела в полном одиночестве. Рядом всегда кто-то был. Она выезжала за город на пикники, но всегда в компании. Пойти погулять, побродить по причалу и вернуться домой к семейному чаепитию – вот те моменты, которые до сих пор ассоциировались у нее с полным одиночеством.
– А кто эта девушка на фотографии? – спросила Шина.
– Какая девушка?
– Ну, ты знаешь, та самая, которую я разглядывала, когда вошел Кэл.
Она даже вздрогнула, вспомнив об этом, а Роб только головой покачал:
– Бог ее знает. Видимо, какая-то подруга.
– Вот именно, – весело согласилась Шина. – А ты не говорил мне, что у него есть подруги.
– На данный момент нет. Но их у него было много, и они все обожали его.
– А он? Многих ли обожал он?
– Он альпинист, а альпинисты влюблены в горы. Высоту нельзя предавать, или она отомстит.
Однако он хранил фотографию этой женщины – видимо, и она значила для него немало. И Шина внезапно поняла – Роб знает куда больше, чем говорит. Он прекрасно знал эту девушку. Знал, но скрывал.
Спуск оказался не страшнее подъема – когда Роб находился рядом и держал ее за руку, ей вовсе не было страшно. Но все же ей и в голову не могла прийти мысль о том, чтобы подняться на Брайн-Дэри еще раз, хотя, будь озеро чуть пониже, она наверняка вернулась бы с фотоаппаратом, чтобы взять частичку этого волшебства в свой мир.
Последний вечер перед отъездом она провела вместе с Робом.
– Мне будет тоскливо без тебя, – признался он ей.
Эти слова, казалось, говорили так много.
