Между вчера и сегодня лежала пропасть. Все изменилось. Роб, Клер и Кэл остались такими же, какими были прежде. Просто Шина взглянула на каждого из них немного иначе. Как говаривал Гарри Раш: «Докопаться до сути, милая». И Шина всегда старалась придерживаться его совета, не только в работе, но и в обыденной жизни. Раньше она считала, что ей это удается.
Она поверила, что у Кэла не было иных причин оставить Клер, кроме его уязвленного мужского самолюбия. Клер солгала ей, и Роб поддерживал ее ложь. Они сделали из нее дуру. Если бы Кэл Хьюард был ранимым и чутким человеком, все это сожгло бы его душу дотла. Но ему не нужна была жалость. Никто и не вздумал бы его жалеть – Кэл Хьюард вызывал не жалость, а уважение. Он только что спас ей жизнь, дал кров и защиту, принес одежду… Тут оставалось лишь одно – чувство благодарности.
Она перевернула омлет на сковородке и пробормотала:
– Лучше тебе получиться вкусным.
– Что? – спросил Кэл из другой комнаты.
– Я говорю с омлетом, – объяснила она. – Похоже, он меня понимает.
Она подхватила обе порции и ринулась в гостиную.
– Скорее ешь, – скомандовала она, – пока он не сообразил, что уже не на сковородке.
Еда походила на жевательную резинку, и это напомнило Шине детство.
– Не совсем то, чего хотелось, – призналась она.
– Не так уж и плохо.
– Думаю, если скомкать его и ударить об пол, он подпрыгнет до потолка.
– Он очень недурен.
– И ветчина просто восхитительна, как считаешь?
– Восхитительна! – Он проглотил еще немного и добавил: – Я, кстати, готовлю отличные бифштексы по-французски.
– Правда?
– С перцем и красным вином.
Она собиралась уже заметить, что как-нибудь надо попробовать, когда он добавил:
– Жаль, здесь негде хранить бифштексы.
Шина благодарила судьбу и за этот надувной блин. Посерьезнев, она сказала ему:
– Сегодня я по-настоящему поняла, как мне хочется жить.
Даже всплывший из закоулков памяти кошмар детства не смог заставить ее впасть в отчаяние и сдаться. Только здесь, свисая над пропастью на горном хребте, она осознала, какое это великое благо – жизнь. И вспомнив об этом, Шина опять ощутила в сердце холодный укол страха.
– У ужаса есть свой привкус, – сказала она. – Я об этом забыла.
– Забыла?
– Однажды мне пришлось испытать его. Я неожиданно вспомнила все там, наверху, во всех деталях, будто оно случилось минуту назад, хотя тогда едва умела ходить. Мы жили в старом трехподъездном доме. Той ночью я проснулась от кошмарного сна – мне привиделось, что за мной гонится кто-то страшный, и я побежала, спряталась на чердаке, а потом вылезла на крышу через чердачное окно. Полностью удалось проснуться только в тот момент, когда поскользнулась и начала катиться вниз. Я упала бы, пробив собой стеклянную крышу оранжереи, если бы не труба дымохода. Она остановила мое падение. Услышав мои крики, прибежали родители и сняли меня с крыши. – И сегодня она тоже звала их. Потом она звала Кэла. Но об этом Шина не сказала.
– Теперь, когда ты знаешь причину твоего головокружения, возможно, тебе удастся с ним совладать.
– О нет! Ни с чем я не совладаю. Просто теперь буду мучиться новым кошмаром. Скажи, что заставляет тебя подниматься в горы?
– Ответ очень прост, – сказал Кэл. – Потому что они есть. Брайн-Дэри всегда была здесь.
– Да, но никто из местных не пытается покорить Гималаи.
– Да, не пытаются, – согласился он.
– А может, всему причиной то, что большинство людей боятся высоты, – она лукаво улыбнулась, – вот поэтому и живут в долине. Там безопасно и тепло.
Он не удержался от ответной улыбки:
– Здесь тоже тепло и безопасно.
– Пока не откроешь дверь, – ответила она. – А сделаешь шаг за дверь – и ты в тумане, почти на самой вершине, где опасность всегда рядом.
Кэл встал и пошел к двери, и она испуганно вскочила, так резко, что стул ее опрокинулся:
– Ты ведь не собираешься выходить?
Он казался немного удивленным:
– Я иду в кухню, за бутылкой вина.
Она наклонилась, чтобы поднять стул:
– Думаю, это не лишне. Кстати, пить действительно очень хочется.
Она смотрела, как он на кухне достает бутылку, и думала: «Если бы ты вышел, я бы не осталась одна. Если бы ты вышел, я пошла бы следом, держась за руку».
Когда он вошел с бутылкой, она рассмеялась, и Кэл вопросительно посмотрел на нее:
– Не волнуйся, это не истерика. Просто раньше никогда еще не встречала мужчину, которого боялась бы отпустить.
– Не сомневаюсь в этом. – Лицо его оставалось невозмутимым и спокойным. – Но не волнуйся, вниз я доставлю тебя в целости и сохранности.
Немного погодя Шина предложила:
– Если хочешь, поработай. Кстати, если бы ты дал мне ручку и несколько листов бумаги, я вполне могла бы сделать то же самое.
Этим утром она начала работу над материалом, так что большинство интервью были свежи в ее памяти. Она сделала черновые наброски статьи, подчеркнула темы, требовавшие дальнейшего развития, и вопросы, которые еще предстояло задать.
Молчали оба, погрузившись каждый в свою работу. Атмосфера в сравнении с шумным офисом показалась Шине просто идеальной.
И хотя Кэл Хьюард сидел к ней спиной, она то и дело косилась в его сторону.
– Кофе? – предложил он.
– Я приготовлю.
– Я сам, на сегодня я закончил.
Шина тоже уже собиралась закругляться. Она и без того «перевыполнила план» на несколько часов вперед. А за чашкой кофе можно задать вопросы о гималайской экспедиции. Она прошла за ним на кухню и спросила:
– Ты не дашь мне интервью?
– А о чем ты хочешь узнать?
– Обо всем, что связано с Тибетом и экспедицией.
– Пожалуйста, если тебе нужно… – ответил он.
Вот так просто. «Рекомендую придерживаться более тонкой линии поведения, милая», – говаривал Гарри Раш. Было ли это тонко – обрушиваться как снег на голову? Трудно сказать, но сегодня они делили гору на двоих, а вместе с горой и горечь истины.
Скоро она должна увидеть Роба, посмотреть ему в лицо. Господи, какая жалость! Роб и Клер… Клер! Роб!
– Спасибо, – ответила Шина. – Кстати, я могла бы поработать твоей машинисткой, что скажешь?
– Вообще-то у меня есть машинистка.
– Послушай, с того момента, как мы впервые встретились, я всякий раз походила на полную идиотку. Я в кои-то веки хочу хоть что-то сделать правильно.
