– А этот синяк под глазом ты заработала, защищая свою женскую честь?
– От Кэла? Скажи честно, ты в состоянии представить себе подобную сцену?
– Нет, – признался Роб. – Откровенно говоря, не могу. Знаешь, медицина давно установила, что сердце Кэла бьется куда медленнее, чем у других людей. Вот почему он так легко переносит высоту и физические нагрузки. Признаться, я вообще сомневаюсь, что в его организме присутствует нечто похожее на эмоции.
Лед может и оттаять, подумала Шина. А может и треснуть.
– С другой стороны, – продолжал Роб, – у меня самого очень низкое кровяное давление. У Хьюардов это в генах. Меня мало что способно взволновать.
– Не забывайся.
– Прости, – поправил он себя. – Ты исключение из правила.
Однажды исключением из правила стала Клер… и другие. «Конечно, у меня были девушки до тебя».
Шина кокетливо улыбнулась:
– Так-то лучше. А теперь посмотрим, не захочет ли хладнокровнейший из Хьюардов просветить моих читателей.
Роб оказался прав. Кэл работал в библиотеке за широким письменным столом, и именно работал, а не мечтал о вечной любви.
Шина обратилась к нему:
– Мне хотелось забрать свои записи.
Он достал ее листки из-под бронзового пресс-папье и протянул ей. Пишущая машинка стояла на небольшом бюро орехового дерева, и, направляясь к нему, Шина спросила Кэла:
– Почему бы тебе не нанять секретаршу?
– Я предпочитаю работать один.
– Ладно, – сказала она. – Дай мне твою рукопись, и я пойду со своей машинкой в другую комнату.
Он извинился:
– Прости, я был невежлив.
– Да, не скрою, – согласилась Шина. – Этой ночью мы работали в одной комнате. Хоть раз тебя оторвали от дела?
– Нет. Время от времени устраивали сюрпризы, но прерывать не прерывали.
Это напоминало хорошую команду – полная тишина, каждый занят своим делом. Хижина запомнится надолго.
– Что тебе напечатать? – спросила Шина.
– А твои руки?
Девушка взглянула на пальцы. Она могла держать чашку чая, но печатать на пишущей машинке, особенно длительное время, – это уже сложнее.
– Может, лучше в какой-нибудь другой день, – предложил он.
– Наверное, ты прав, – согласилась она. – Ну а насчет интервью?
– А какого рода статью тебе хотелось бы написать?
– Зависит от того, что ты мне расскажешь. Гарри Раш, главный редактор, – тот человек, вместе с которым ты вошел в офис… – Она запнулась, вспомнив неловкую ситуацию, в которой оказалась, и скорчила озорную рожу. Оба рассмеялись. – Так вот, Гарри Раш, – продолжила она, – поручил мне спросить тебя, что чувствует человек, находясь на вершине.
– Что чувствовала ты? – ответил Кэл вопросом на вопрос.
– Держалась за жизнь обеими руками и думала: «Боже, только дай мне спуститься вниз, уж я никогда больше не залезу так высоко!»
– Миллион раз говорил себе то же самое.
– Но я говорила серьезно.
– Я тоже, – заверил Кэл. – Каждый раз.
– Где именно ты побывал во время последней экспедиции? Место, кажется, называется Мустанг, верно?
Это было место в предгорьях Тибета. Кэл рассказывал подробно, в мельчайших деталях, но без заметных эмоций. Когда он останавливался, Шине иногда казалось, что он снова там, опять путешествует по зовущим его ущельям.
Шина внезапно вздрогнула:
– Это так невероятно… Проделывать такой длинный путь, со столькими препятствиями? Чего ради?
– Исследования, в основном из области ботаники. Там масса интересных растений.
Она повернулась к застекленным полкам:
– И что ты привез с собой? Все это? – Она обратила внимание на фарфоровую чашечку с двумя ручками.
– Нет, я привожу не сувениры. В основном лекарственные средства, записи, наблюдения. А это стоит здесь уже шестьдесят лет. Ее привез еще наш с Робом двоюродный дед из своей тибетской экспедиции. Впрочем, как и все остальное, что ты здесь видишь. Статуэтку Будды, свитки, украшения.
Шестьдесят лет назад… Значит, Кэл рос в этом музее? Шина спросила:
– Так вот с чего начался твой интерес к горам?
– Возможно, хотя с дедушкой я ни разу не встречался. Он погиб в горах еще довольно молодым. – Кэл улыбнулся. – Иногда мне кажется, что я его знал. В Тибете у него остались друзья, и с их семьями я до сих пор поддерживаю связь.
Несомненно, память о деде-скалолазе накладывала определенный отпечаток на судьбу Кэла.
– Не мог бы ты рассказать мне о своих друзьях?
Люди, которых он знал, были частью совсем иного мира. Он рассказал ей, как во время последней экспедиции они остановились на постой, ожидая доставки кое-какого недостающего им оборудования. Однажды вечером он сидел на веранде, смотрел на горы и вдруг увидел, как по ведущей на веранду лестнице поднимаются два человека.
Одним из них был Сонам Дорье, правнук благородного тибетца, друга его двоюродного деда. Вторым оказался Таша, главный из воинов Сонама Дорье. Они путешествовали долгие месяцы, оставив своих людей в Непале, а винтовки на границе, ради этой короткой встречи.
Слушая его, Шина как будто видела их гладкие бронзовые лица, раскосые глаза…
«Хотелось бы мне встретиться с ними, особенно со старым Джигмэ Дорье…» – подумала она.
Когда дверь открылась и в комнату вошла Элейн, Шина была так поглощена своими мыслями, что ей потребовалось время, чтобы вернуться из Гималаев обратно, в библиотеку.
– Дэвид, заходи, – позвала Элейн.
За ее спиной стоял доктор Эванс:
– А я-то рассчитывал найти вас в инвалидном кресле.
– О господи! – вздохнула Шина.
Кэл улыбнулся:
– Только не говори, что к подобному умозаключению ты пришел после разговора с моей матерью.
Пока Элейн тащила Дэвида в библиотеку, то по дороге засыпала его драматическими подробностями.
– Это было просто ужасно, но о помощи девочка и слышать не желает. Я так беспокоюсь за нее. Мне будет гораздо спокойнее, если ты осмотришь ее и поставишь собственный диагноз.
Дэвид не предполагал застать Шину на ногах, так как думал, что падение произошло только что.
Больше всего его удивило добродушное поведение Кэла, который не отстранялся от всех, а принимал живое участие в разговоре.
Дэвид спросил Шину:
– Когда вы все-таки упали?
– Вчера, – уточнила девушка. – Но теперь все в порядке.
Последствий шока не наблюдалось, пульс бился ровно. Глаза реагировали нормально. Она снова вздохнула:
