— Хочешь, я тебе помогу? — спросила Сайан, кивнув на пустые тарелки, и Фиона сморщила нос:
— Мне даже не хочется сейчас ими заниматься, их же мало. Потом помою.
Сайан встала:
— Тогда, если вы не возражаете, я пойду. Спасибо за ужин и за фильм, и, пожалуйста, Барни, передай Натали, как нам всем понравилось.
— Передам, — сказал он.
У себя в комнате Сайан посмотрела в зеркало и подумала, каково это — иметь такую внешность, как у Натали. Что ж, она об этом никогда не узнает, и под впечатлением от красоты актрисы, которое еще было живо в ее памяти, ее собственное лицо показалось ей таким заурядным, что она чуть было не разбила зеркало. Вместо этого она просто повернулась к нему спиной. Сначала она собиралась поработать над своей поделкой, но теперь решила написать письмо мадам Элен, чтобы сообщить, как хорошо у нее все здесь складывается. Она поискала взглядом кошелек, в котором у нее лежала целая упаковка марок. Но кошелек был в сумочке, и теперь она вспомнила, что оставила ее внизу, возле канапе Фионы. Она пошла за ней и только вышла на лестничную площадку, как услышала голос Барни.
Он сидел на ступеньке к ней спиной и разговаривал по телефону. Конечно, Сайан могла бы пройти мимо, однако в этот момент он сказал: «Скучаю без тебя? Натали, милая, ты даже представить себе не можешь, как сильно», — так что топать теперь вниз по лестнице и пропихиваться мимо него было сейчас почти так же бестактно, как если бы он держал Натали Вендер в своих объятиях. Сайан попятилась и как можно тише зашла в свою комнату. Голос у Барни был ласковый и томный: «А потом мы с тобой вместе вернемся». На этих словах она закрыла дверь.
Значит, он собирается возвращаться в Лондон. Отлично, подумала Сайан, здесь ему все равно не место, он же прирожденный подрыватель устоев. Отлично! Главное, чтобы Эмили и Лэнгли не слишком расстроились из-за этого, потому что они будут волноваться за его здоровье.
Теперь Барни нужна была Натали, он скучал без нее, и она была ему нужна, но надолго ли? Такой человек, как Лэнгли, если испытывает в ком-то нужду, так уж на всю жизнь, а Барни на самом деле ни в ком не нуждается. Во всяком случае, надолго. Раньше она никогда не сталкивалась с таким патологическим случаем полной самодостаточности. Он всегда знает, чего хочет, и всегда добивается своего. Однако Натали, возможно, ничуть не уступает ему, во всяком случае, Сайан на это надеялась.
Она дала им достаточно много времени, чтобы закончить разговор, спустилась по лестнице и зашла в гостиную.
— Я оставила у вас свою сумочку, — объяснила она.
— Я рассказала Барни про ту штуку, которую ты лепишь, — сказала Фиона.
— Хочу посмотреть, — заявил он.
Сайан пожала плечами:
— Она там. Не стесняйся, заходи.
Барни пошел за ней. Он посмотрел на изваяние, и Сайан сказала:
— Я думала, что это женщина, а Фиона говорит, что это скала, которую она видела в детстве.
— Она уже закончена?
— Да. — Больше говорить было нечего, и она спросила: — А как твой сценарий?
— Идет потихоньку.
— Натали приезжает сюда? — Это вырвалось совершенно нечаянно. Она пояснила: — Я вышла из комнаты, когда ты говорил по телефону, и случайно услышала. — Это было не преступление, она же не хотела их подслушивать. — А когда она приезжает?
— В субботу, на выходные, — ответил Барни.
— Для вас обоих это будет приятно.
— Да. — Он улыбнулся, но, скорее всего, не Сайан, а Натали. — Я могу тебе помочь — сделаю для тебя обжиг этой фигуры. У нас за салоном есть печь для обжига, ты, наверное, сама знаешь, но ее уже давно не используют.
— Мне как-то не хотелось спрашивать об этом у Лэнгли, — сказала Сайан.
Барни рассмеялся:
— Ты права, он был бы недоволен. Вон Фиона тоже уже недовольна твоим творением.
— Эмили тоже собиралась смотреть Натали по телевизору, — сказала Сайан. — Она, наверное, придет в восторг, когда узнает, что Натали приезжает на выходные.
Эмили была не просто в восторге, она была даже слегка в ужасе. Она не привыкла принимать таких роскошных гостей, и чем больше Барни убеждал ее, что Натали не нужно ничего особенного, что Эмили справится одной левой, тем беспокойнее и суетливее она становилась. Взять хотя бы еду. Эмили была убеждена, что Натали соблюдает редчайшую диету, и возилась с поваренной книгой, пока Лэнгли не вспылил:
— Эмили, да эта девчонка просто неизвестная актриса, каких пруд пруди. Да она, может, рада до смерти будет, если ее просто досыта накормят.
Но Эмили на это не поддалась. Она была абсолютно уверена в том, что Натали Вендер ест регулярно и при этом дорого, а они просто успокаивают ее, притворяясь, что это не так.
Сайан никому не сказала о том, что Барни собирается возвращаться в Лондон вместе с Натали. Сообщить эту новость семье надлежало ему самому, а не ей, но, когда в четверг в салон заглянул доктор Мюррей, она об этом вспомнила.
Он позвонил в звоночек у входной двери, когда они обедали, Сайан пошла посмотреть, что это за назойливый посетитель, и вернулась вместе с доктором. Это был высокий сутулый человек, с неожиданно глубоким низким голосом для его узкой груди. Он был к тому же другом семьи, знавшим Барни и Лэнгли с самого рождения.
Неожиданно для себя Сайан спросила:
— Вы ведь не считаете, что в таком состоянии Барни может возвращаться в Лондон?
Доктор Мюррей посмотрел на нее так, будто она сказала что-то совсем несообразное:
— Разумеется, нет, ни в коем случае. Об этом просто не может быть речи! — Не зная, конечно, в точности тот образ жизни, который вел обычно Барни в Лондоне, доктор Мюррей знал тем не менее самого Барни и понимал, что его никакими силами нельзя заставить подчиниться медицинским требованиям. Он довольно сурово посмотрел на Лэнгли: — Постарайтесь удержать его здесь как можно дольше. Полгода, как минимум.
Когда доктор ушел, Эмили доверительно сообщила Сайан, что это все было наказанием за то, что с Барни никогда ничего страшного не приключалось. Но раз уж пришлось оказаться в руках врачей, то надо их во всем слушаться. Эмили любила обоих братьев, но видела, что жизнь гораздо более тяжелым гнетом ложится на плечи Лэнгли. Она сказала:
— Вот увидишь, через полгода ты ни за что не скажешь, что Барни вообще попадал в эту аварию, а у бедного Лэнгли спина искалечена на всю жизнь.
Сайан закусила губу, чтобы не улыбнуться. Она знала, о чем говорит Эмили: мальчиком Лэнгли упал с лошади. Когда он очень уставал или перенапрягался, его спина до сих пор болела и он начинал прихрамывать — совсем чуть-чуть, почти незаметно.
Приезд Натали Вендер в субботу был праздником для всей деревни. Все уже знали, что она приезжает, и, когда красная спортивная машина остановилась около салона, эта весть вихрем пронеслась по деревне. В среду Эмили успела рассказать всем своим друзьям и знакомым, что подругу Барни будут показывать по телевизору, и все телеприемники в радиусе пяти миль были настроены на Натали. Теперь она была здесь во плоти, и всем хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на нее.
