– Ты действительно считаешь, что они хорошие?
– Да, конечно. Я бы с удовольствием купила их.
Джек склонил голову, рассматривая фотографии.
– Вообще-то это бракованные экземпляры, но дядя не мог расстаться с ними.
– Твой дядя был удивительно талантлив.
Джек почему-то покраснел, и у Лины мелькнула догадка. То, как Джек сегодня описывал гору, поражало своей простотой и поэтичностью.
– Это не он снимал? – спросила она, пытаясь найти подтверждение своей догадке.
Джек продолжал упорно молчать.
– Ты сделал эти фотографии?
Он кивнул.
– Когда-то это было моим увлечением.
– Когда-то? Но почему ты забросил это? У тебя настоящий талант!
– Это было детское увлечение. Когда целое лето проводишь здесь без телевизора, то поневоле приходиться чем-то заниматься.
Но Лину не так легко было обмануть. Она видела, как в его глазах засветилась гордость и любовь, когда он смотрел на фотографии. Она подошла и положила руку ему на грудь.
– Расскажи мне, – попросила она. Ей хотелось получше узнать этого человека, но она не собиралась анализировать его как психолог.
Джек посмотрел на ее руку, ловившую биение его неистового сердца, потом поднял взгляд, и от блеска в его глазах кровь Лины забурлила. Она постаралась говорить спокойно.
– А кто научил тебя делать фотографии?
– Дядя Джордж.
– Он учил тебя и проявлять их?
– Конечно, – ответил Джек, и его голос прозвучал как-то хрипло. – Мы учились вместе, целое лето изучали это дело и даже брали уроки. Здесь когда-то была кладовка для старья. Мы вместе оборудовали ее.
– А почему ты перестал заниматься фотографией?
Джек пожал плечами.
– Я вырос, у меня появились другие интересы, и я больше не мог растрачивать время на снимки животных.
Лина опустила руку.
– Это не простая трата времени, – заявила она, кивнув на снимки.
– Да? Ну а по словам моего старика, это было занятием для сосунков. Он разбил фотоаппарат, который дядя Джордж подарил мне на шестнадцатилетие.
– Прости меня, но твой старик был негодяем.
Джек хмыкнул:
– Это твоя профессиональная оценка, док?
Лина кивнула:
– Да, клинически подтвержденный диагноз.
– Тогда он должен быть верным.
– Разумеется.
– А хочешь услышать, каков мой собственный диагноз? – спросил Джек, обнимая ее за шею.
Она чуть не выронила бутылку вина.
– Да.
– Я страдаю от лихорадочно растущего влечения к тебе.
– Думаю, что с этим можно справиться, – прошептала Лина, когда его губы приблизились к ней.
– Я тоже так считаю, – ответил он. – Болезнь надо лечить.
У Лины закружилась голова, когда его рот прижался к ее губам. Она ответила с такой страстью, которая испугала бы ее, если бы ей не было так хорошо.
Он ласкал и дразнил ее губы до тех пор, пока жар не разлился по всему ее телу. Лина перестала думать и отдалась чувствам.
Но Джек снова не коснулся ее там, где ей больше всего хотелось. Он прижал ее к себе, и она замерла, наслаждаясь его сильным и крепким телом. Однако Джек не позволял себе вольностей, и Лина почувствовала разочарование.
Она прервала поцелуй.
– Почему ты не дотрагиваешься до меня?
Джек заморгал.
– Я дотрагиваюсь.
– Но не там, где мне хотелось бы.
Джек улыбнулся:
– Так скажи, как я должен прикоснуться к тебе?
Лина вся пылала от страсти, но смущение заставляло ее сдерживаться.
– Я не должна ничего объяснять.
Рука, обнимавшая ее за шею, принялась ласкать волосы. Джек привлек Лину к себе и снова поцеловал.
– Согласно убеждениям тети Софи, мужчина не должен ничего себе позволять, если женщина против.
Лина уже приготовилась дать ему необходимое разрешение, когда громкое шипение прервало их. Джек замер, а потом выругался.
– Черт, бекон!
И пока Лина продолжала стоять, одурманенная переполнявшими ее чувствами, он развернулся и помчался вверх по лестнице.
– Захвати вино! – крикнул он на бегу.
Лина помогла Джеку очистить сковороду, и ее бешено колотившееся сердце понемногу успокоилось. Пончик не стал есть почерневшее мясо и тихо улегся в углу возле боковой двери.
Джек снова приступил к готовке, целиком погрузившись в процесс. Лина даже обиделась, что он не занялся совсем другим делом с нею.
Она налила себе и Джеку вина, потом села за кухонный стол и стала наблюдать за его работой. Он чистил и резал картофель с такой притягательной ловкостью, что это вызывало у нее грешные мысли. На свою беду, после нескольких глотков хорошего вина она не смогла сдержать своих чувств.
– Джек?
– Да? – откликнулся он, не оборачиваясь.
– Тебе всегда… вот так легко остановиться?
– Ты о чем? – спросил Джек, продолжая резать картошку.
– Пожалуйста, не хитри со мной. Мне и так очень неловко спрашивать тебя об этом.
Он отложил нож и повернулся к ней.
– Я действительно не знаю, что ты имеешь в виду. И я никогда не хитрю.
– Я говорю о чувствах. Такое ощущение, что ты можешь включать и выключать их по собственной воле.
Джек положил картошку на разделочную доску и сделал глоток вина. Потом посмотрел на нее, и у Лины отлегло от сердца.
– В свое оправдание могу сказать, что возможность пожара отвлекла мое внимание.
Лина провела пальцем по краю бокала, не сводя глаз с Джека.
– Но это уже не в первый раз. Мне кажется, что ты можешь сделать это в любой момент, когда захочешь. Ты ведешь себя так, словно чувствуешь интерес, но стоит отвлечься, и ты забываешь обо мне.
– Поверь мне, док, я ни на минуту не забываю о тебе.
– Тогда чего ты хочешь от меня, Джек?
Он снова занялся готовкой, и в течение нескольких секунд она думала, что он не ответит. Наконец он ответил вопросом на вопрос:
– Ты всегда так откровенна?
– Всегда, – ответила Лина и кивнула, хоть он и не мог видеть этого.
– А как ты думаешь, чего я хочу?
