«Боже, боже мой... — Веллер отказывался верить. — Миссия русских носила один характер, тогда как мы ломали голову над отсутствием логики в их действиях. Они оставляли следы там, где их не должно быть. Вот в чем причина».
Лаборатория по изготовлению боевых отравляющих веществ. Составная часть любой спецслужбы. Они штурмовали ее с определенной целью. Только там они могли найти то, что открывало им дорогу на базу.
— Они сказали, что вытащат из «Матрицы» и тебя заодно с капитаном... Отвечай!
— Да...
«Они уже здесь». Крис только что не повел носом. Доказательством могла послужить опустевшая база. Москва вовремя предприняла шаги к завлекающему маневру. Заведомо зная, что в этой игре никакие ультиматумы не работают, они расчистили путь своей диверсионной группе. Они действовали смело, нагло, потому что не боялись огласки. «Ломовой» диверсионный метод решения проблем оказался эффективней тщательно засекреченной игры.
Он потянулся к радиостанции:
— Всем постам: усилить внимание! На территории базы диверсионная группа. Постам 2 и 3: немедленно усилить пост 1.
Майор выругался: из этого каменного мешка проще докричаться, чем выйти на связь по радио.
Он пожалел и о том, что вот сейчас не сможет связаться с экипажами. Его радиотелефон остался в штабе. Или в трейлере. Веллер этого не помнил. Как забыл про Мишель Гловер. Она все так же сидела на полу, но взгляд ее поменялся. Она уже не виделась затравленным зверьком, смотрела на майора с вызовом. Словно была главным действующим лицом, координируя действия своей диверсионной единицы, и с минуты на минуту ожидала финала.
Крису в этой стрессовой ситуации припомнилось многое. Свои слова, адресованные потерянному Бриджесу: «Абрамов отвлекает тебя своими бредовыми идеями от главного». Капитан руководил своей скрытой группой. Невероятно, что в цитадели самого засекреченного изолятора под присмотром двух сотен пехотинцев, в окружении местных военных, это он бросил отряд Бриджеса к лаборатории, где диверсанты, как в лавке местного лекаря, отоварились рицином, натурально купили главное оружие. Пусть действия русского разведчика были непреднамеренными, но он не ошибся в своей интуиции.
Веллер молниеносно переходил от одного состояния к другому. Прошли считанные мгновения, и на его горячую голову вылился холодный душ. Что-то он много наворотил, и виной тому горячка. Давление, которое на него оказывал капитан и его диверсионные группы; Мишель Гловер со своим чемоданчиком могла сойти за доктора, навестившего подопечного в камере для душевнобольных.
— Центр, Скотт, Джеймс, ответьте Веллеру, прием, — майор переключил рацию, подходя к приоткрытой двери. Обернувшись на Мишель, он неожиданно покачал головой: «Не отвечают». И снова нашел чем успокоиться: даже радиоволны были узниками в этой армированной камере.
59
Николай закурил и пустил дым в потолок. Он занял позицию у выхода и смотрел на напряженную спину товарища.
— Эй, Весельчак! Ты следишь за центральной дверью?
— Об этом не беспокойся.
— Смотри не проспи. Я в этом дзоте чувствую себя Александром Матросовым.
— Недолго осталось. Наши уже в боксе.
— Мне помолчать? — предложил Кок.
— Болтай, — разрешил Веселовский. — Лично на меня твой треп действует расслабляюще. Словно вижу тебя со стороны: ты массируешь мне затекшие шейные мышцы и лучевые края.
— Нехило... Слышь, Весельчак, я всегда хотел спросить тебя: почему ни одна самая красивая и стройная не подцепила тебя на свой крючок. Мне бы так. Я всю жизнь глупости морозил.
Веселовский на миг оглянулся на товарища, уловив в его голосе тревогу. Кок был не на своем месте. Он был странным парнем. Вот сейчас он рвался в самое пекло. Но окажись он там, его мысли были бы прикованы к этому месту. Он хотел объять необъятное, вел непрерывную борьбу с самим собой и прятал настроение за болтовней. Что нашло подтверждение в его словах.
— Зря Джеб меня с собой не взял. Знаешь, брат, я привык к такой работе. Мне в кайф выламывать двери и проливать огнем помещения. О смерти — своей или чужой — вообще не думаю. Я смотрю на вещи просто: ты либо жив, либо мертв, либо стреляешь, либо опускаешь оружие. Если не ты, то тебя. Я понимаю, что ты хочешь спросить: мол, есть места, куда тебя с твоими ломовыми методами никто не звал. Ну правильно. — Николай почесал грудь. И резко повернул голову к двери.
* * *
Джейсон, осторожно ступая по полу и держась стены, наконец-то поравнялся с операторской. «Нет, майор, хрен ты угадал. Я не буду молчать. Меня попросят повторить перед камерами в телестудии, что сделал ты, а что — я».
Эти мысли заглушала работа сердца. Джейсон буквально слушал его, словно приставил к груди стетоскоп.
Он одну за одной нажал клавиши, вводя шестизначный код, оставалось опустить кольцо замка.
Джейсон еще раз мысленно прогнал в голове свои действия. Опустив скобу, он резко распахнет дверь и направит ствол пистолета на человека, занявшего место Скотта Риборна. Он сейчас по уши в работе. Его напарник скорее всего находится рядом. Они смотрят на монитор и фактически контролируют всю базу, включая «Матрицу» («Как на облаке», — сравнил Джейсон), и поддерживают связь с остальными диверсантами.
Они взаперти. И поступили правильно, закрыв центральную дверь. Это сторожок: любой, кто откроет замок, подаст на пульт сигнал тревоги.
Джейсон потянул ушко замка и распахнул дверь. Мгновение, и он, поймав на мушку спину Веселовского, разрядил в него половину обоймы.
* * *
Блинков и Чижик миновали широкий тамбур, оставляя там двух изрешеченных караульных. Он был оборудован небольшим столом с монитором. На него поступали картинки с двух камер слежения, установленных по оба конца коридора. Тимур задержался, забирая ключи от камер, и, глянув на экран, увидел Евгения Блинкова, отображающегося в двух окнах программы. Он удалялся от одной камеры, которая снимала его со спины, и приближался к другой... «Уходит, — подумалось Тимуру. И продолжил, невольно подражая командиру: — Все мы уходим».
* * *
Стрелявший находился в коридоре, в полуметре от двери. Кок не видел, куда летели пули. Не видел огня, но чувствовал его так, словно он опалил ему виски. И попер на него, как Матросов. Он заслонил дверной проем своей грудью, широко распахнув глаза и открыв рот, из которого вырвался громкий протяжный рык. И оборвался, когда в плечо Кока торкнулась пуля. Он не почувствовал боли и навалился грудью на стрелка, сваливая того с ног, обрывая провод с гарнитуры и теряя связь с товарищами.
Джейсон змеей вывернулся из-под раненого спецназовца и отстрелял в него, едва встал на одно колено.
Николай перекатился раз, другой, в одну сторону, потом в другую. Казалось, его жег нестерпимый огонь, а он катался по земле, остервенело сбивая пламя. Одна пуля попала рядом со второй, и на этот раз боль пронизала Кока насквозь. Он снова закричал — так, что заложило уши.
