И Граф, словно отдавая честь этому маленькому человеку, который не знал и долго еще не узнает, что такое злоба, зависть, ненависть, сел на задние лапы и некоторое время не сводил с него глаз. Потом пошел своей дорогой. Дорогой, которую он не знал.
Он поравнялся с магазином, откуда доносился призывный мясной запах. Наверное, призывный — сейчас Графа еда волновала меньше всего; когда его донимала жажда, он останавливался у луж и лакал воду, поднимая со дна зелено-черную муть. Возле магазина, привязанная к дереву, на задних лапах сидела маленькая собачонка. Она бросила беспокойный взгляд на овчарку и, засеменив на месте передними лапками, тихонько, в нос, заскулила. Потом радостно взвизгнула, до отказа натянув поводок.
И было от чего: из магазина вышел ее хозяин.
Он, отвязав свою любимицу и взяв поводок в руки, назидательно, однако и без зависти сказал ей:
— Видишь, какой породистый? Медалист!
На потертом кожаном ошейнике Графа висела одна-единственная медаль. Она сверкнула на солнце позолотой, когда пес продолжил свой путь. Может, эта сцена встречи собаки со своим хозяином придала ему сил; но, несомненно, одно: она добавила уверенности — и его в скором будущем ожидает такая же радостная встреча. Но не здесь, в этом чужом городе, который угнетал своей суровой деловитостью, напряженной и размеренной поступью житейских будней, где спешащие люди и машины олицетворяли собою не жизнь, а лишь время — время, отпущенное им. Кто-то успевал за временем, кто-то нет. Неспокойные людские толпы казались базаром, где более быстрые обкрадывали на ходу более медлительных. Чутье гнало Графа подальше от людской суеты, от города, где он, подолгу плутая по душным улицам, неизменно возвращался к одному и тому же месту. Туда, где с оглушительным грохотом проносились поезда. Туда, откуда он начал свой новый путь.
Он срезал путь, перебегая проселочные дороги. Чутье гнало его в одну сторону. И вскоре Граф оказался на границе коттеджного поселка, там, где силы окончательно покинули его. Он подполз к кустам и притаился. Его острое зрение вырвало из опустившихся вместе с туманом сумерек широкий двор... Пес даже зажмурился, когда двор вдруг ярко осветился. Он увидел человека... и едва не бросился к нему навстречу. Но тут же расслабился: этот наголо бритый человек в камуфлированной майке лишь походил на его хозяина. Такие же сильные руки, схожие движения.
Человек подошел к мусорному баку и выбросил в него черный мешок. Вышел за калитку и прикурил. Он словно всматривался вдаль, поочередно вбирая в грудь то пьянящий лесной воздух, то дурманящий сигаретный дым. Графу показалось, что человек надолго задержал взгляд на гряде чернеющего кустарника так, будто поджидал кого-то с той стороны...
Ушел.
Граф потянул носом воздух. До него донесся запах жареного мяса. Может быть, приоткрытая дверь дома выпустила сладкий дух, а может, он доносился из мусорного бака, куда хозяин выкинул объедки.
Овчарка выждала еще несколько минут, ожидая, что свет во дворе погаснет. Но нет: видимо, его оставили на ночь, что Графу было не в диковинку.
Он сбежал с холма, в два прыжка оставил позади себя галечную дорогу и вплотную подошел к невысокому забору. Запах мяса усилился. Сглотнув, Граф уже точно определил: мясной запах исходит из бака. Он напружинил ноги и сильно оттолкнулся. Его тело взметнулось над забором и опустилось в паре метров от бака. Но пока рано вставать на задние лапы и исследовать его содержимое, сначала нужно обследовать двор; Граф был настоящим разведчиком. Он начал обход с блистающей под фонарем машины. Привычно обнюхал одно заднее колесо, другое. Также втягивая чувственными ноздрями воздух, прошел до переднего колеса. И тут же стал в стойку — передние лапы прямые, задние плотно прижаты к земле. Он уловил знакомый запах. Его он узнал бы среди тысяч других. Теперь его уже не волновал мясной дух. Он ждал, призывая, выманивая из дома тихим поскуливанием человека...
2
В армии Костю Романова называли Румын. Это был его позывной. Вот уже шесть лет никто не называет его так. Об этом не знала даже его подруга, которая в это утро лежала рядом с ним на кровати и не хотела просыпаться под первыми лучами солнца, заглянувшего в просторную спальню.
Костя встал с кровати, потянулся, надел футболку и тренировочные штаны, вышел во двор. Солнце брызнуло в его лицо ослепительными лучами и заставило плотно прикрыть веки. Ослеплял еще и блеск от «БМВ». Немецкой машине еще неделю придется стоять под солнцем, ветром, дождем, пока не построен гараж. Фундамент готов. Строители привезли ворота и толстенные доски; Румын хотел видеть лишь деревянный настил в гараже, но никак не бетонный. Бетона хватало: фундаменты под дом и дворовые постройки, даже высокое крыльцо.
За забором высилась груда дубовых чурбаков. Вооружившись колуном, Костя каждое утро уменьшал ее размеры и отвозил колотые дрова на тележке в сарай. И сегодня не отступил от правил.
Он поморгал, привыкая к яркому свету, затем шагнул к калитке, припоминая, что вчера оставил колун возле чурбаков, и замер, бросив взгляд в сторону машины. Вплотную к переднему колесу сидела в настороженной позе овчарка... Костя мотнул головой так, словно хотел прогнать наваждение, явившееся в виде утреннего и пока еще слегка туманного призрака собаки. Потом наклонил голову. Пес, показалось ему, передразнил его, также наклонив голову набок.
— Привет! — Костя не нашел ничего лучшего, как поздороваться с четвероногим. — Ты как тут оказался? — Он внимательно смотрел на пса. — Похоже, тебя неделю не кормили. Хочешь есть, брат?
И тут Романов увидел нечто странное, что заставило его сощурить глаза и более внимательно вглядеться в собаку. Он и раньше видел собак-медалистов, но чтобы собака носила медаль «За боевые заслуги»... Костя без труда, даже на расстоянии двух метров разглядел медаль. Подделка? — задался он вопросом. И решил выяснить это. Он сделал один шаг, другой, выясняя реакцию незваного гостя. Вроде бы, заметил он, пес чуть расслабился, несколько раз перебрал передними лапами, словно они у него затекли. А глаза собаки говорили: «Смелее».
Костя опустился рядом и коснулся «немца». Погладил его по голове. Потом чуть приподнял медаль на его ошейнике. Так и есть. «За боевые заслуги». Просто невероятно.
— Твоя? — с легкой насмешкой спросил Костя, представляя немыслимое: указ о награждении служебной собаки «человеческой» медалью. — Видать, было за что. Пойдем со мной. — Костя встал и похлопал по бедру. Присвистнул: — Пойдем! Ко мне!
Пес остался неподвижным. Но едва Костя сделал еще один шаг, все так же приманивая пса, тот неожиданно громко гавкнул. Романов мог поклясться себе, что пес призывает его вернуться. И еще один лай: «Назад!»
Романов... подчинился. Приблизившись, он бросил через стекло взгляд на сиденье машины и увидел там барсетку. Черт возьми! — чертыхнулся он. Забыл. А в сумочке документы, кое-какие деньги. И ключи — вот раззява! Выходит, машина не заперта, не поставлена на сигнализацию. Приходите, люди добрые, угоняйте тачку!
