Аквалангисты приняли от Чижика готовый к работе резак и ушли под воду.
Осмотрев и одобрив плоды работы Романова, Блинков подал Тимуру пример, крепко взявшись за средний прут. Музаев покачал головой, однако принял предложение командира. Прут держался в скале плотно, как бивень в челюсти слона, и раскачать его даже усилиями всей команды было нереально.
Прочный шланг в медной оплетке оказался коротковатым, чтобы опустить баллон на дно. Тимуру пришлось удерживать баллон, поставив его на покатый выступ. Там же нашел место фонарь, направленный на середину прохода.
Джеб перекинул капроновый ремешок через прут и пристегнулся к нему, как монтажник, отрегулировав расстояние в полметра. Открыл вентиль на баллоне, затем — клапан на резаке. Диск с алмазным напылением раскрутился с такой силой, что водолаза отнесло на фиксированное ремнем расстояние. Джеб покачал головой. Закрыв клапан, он до минимума сократил петлю и снова включил резак.
Еще на камбоджийском берегу он перевел рабочую головку резака в горизонтальное положение, хотя точно не знал, как располагаются прутья — вертикально или горизонтально.
Диск на основе вулканита стачивался быстро, но еще быстрее он протачивал основательно проржавевший металл. Пропилив верхнюю часть среднего прутка, Джеб принялся за нижний конец. Оставалось пропилить совсем немного, когда вдруг пруток подался назад своей верхней частью и диск, попав на перелом, рассыпался на части. Блинков выключил и отпустил резак, освободился от фиксирующего пояса и дал команду Тимуру: «Взяли!» Вдвоем они методично за пару минут расшатали пруток, и он опустился на дно.
Джеб протиснулся в проделанную брешь и оказался по ту сторону решетки. Знак «Все в порядке», и он выбрался обратно.
На берегу он первым делом дал команду Чижику поставить на резак запасной диск.
— Устал, Джеб? — проявил заботу Николай.
— Не то слово, — хмыкнул командир. — Носился по пещере на резаке, как на буксировщике. Лодку замаскировали?
— Никто не найдет.
— Сравни с чем-нибудь, чтобы я понял.
— По заказу я не выступаю.
Джеб легко представил реакцию товарищей на свое шаловливое, как шипучий напиток, настроение. Подобное душевное состояние он разглядел и в Николь, смехом отреагировавшей на установление факта ее увольнения из АНБ. Джеб нормально отнесся к заявлению Кока: «Своей умной башкой она подкинула приключение на наши задницы». Наверное, потому, что в то время командир группы мысленно представлял стандартную высадку группы на берег, а дальше видел необычные ходы — как в прямом, так и в переносном смысле. Вряд ли его прельщал факт прохождения по «системе коммуникаций», едва не ставшей частью подводной базы морских диверсантов. Его привлекла оригинальность решения задачи: проникнуть в самое сердце «Фермы» не под покровом ночи, а при ярком свете фонарей, обходя всевозможные средства защиты объекта: натовские ограждения, наряды караула, системы слежения. А когда Джеб «вывернул план наизнанку», вдруг подумал: «Кто знает, возможно, наш провал и наше освобождение из полицейского участка всем нам во благо».
Жаль, он не мог вот в эту минуту выйти на связь с Николь, чтобы сказать (пусть даже в сухом стиле доклада): «Мы на месте». Спустя какое-то время дополнить: «Мы входим». И под конец с облегчением отшутиться: "Ликвидировали ли мы Шона? На этот вопрос ответит перепись личного состава «Фермы».
По большому счету, Блинкову недоставало связи как таковой — с руководством, командиром эвакуационной группы катеров, превратившихся с подачи Джеба в главную ударную силу. Он опасался перехвата спутникового сигнала непосредственно с территории «Фермы», а расшифровка сигнала принципиального значения не имела.
Джеб еще раз осмотрел место высадки, претендующее на понятие «оптимальное». С юга пешие патрульные группы упрутся в скалу и, не имея специального снаряжения, не смогут спуститься на взморье. Дорога на север шла по некрутому подъему, и только с той стороны можно ожидать патруль.
Основа подразделения Накамуры — это инструкторы и экипажи катеров. Блинкову ничего не было известно о курсантах из жителей Юго-Восточной Азии. Возможно, таковых на «Ферме» в данное время попросту нет. Остров относительно большой — чуть больше длины его же взлетной полосы. Самое разумное для Шона — это патрулирование побережья. И даже на это он не пойдет. Ему придется мотивировать свою обеспокоенность в штабе, а там он не сможет объяснить истинную причину тревоги, не сославшись на свою нелегальную деятельность.
«Прав я или не прав?» — в очередной раз спрашивал себя Блинков. Секретная стоянка «Интерцептора» и исходящие от нее выкладки о наемниках говорили в пользу размышлений командира. Может быть, и существуют кое-какие оттенки, не более того.
«Для меня любой террорист не террорист, пока я не загляну ему в глаза».
То же самое Джеб мог повторить и сейчас. Он точно знал, что с первыми лучами увидит глаза человека родом из Страны восходящего солнца.
А пока нужно отдыхать. В запасе есть два-три часа.
5
«Я научился предчувствовать неприятности, и мне сегодня что-то особенно не по себе». Эта фраза тоскливым звуком гобоя засела в голове Накамуры, и не было сил избавиться от нее и этого язычкового музыкального инструмента, расширяющаяся трубка которого была словно приставлена к уху. Он мог избавиться от нее лишь одним способом — продолжить ее в присутствии человека, которому она и была адресована. Потребность выговориться, как жажда, требующая удовлетворения, нарастала в нем с каждым мгновением.
Шон находился в своей комнате с тонкими, пропускающими малейший шорох стенами. За одной стеной комната Ёсимото, за другой — просторная гостиная. Остальные стены пропускали многослойный звук моря.
Японец был одет в широкую белую рубашку, расстегнутую до середины груди. Зеркало напротив отражало облик взволнованного бретера и только что не кривилось от этой нелепицы.
Вначале в комнату вошел низкорослый Хорикава и стал в стороне от двери. За ним появился Ксавье в серой рубашке без рукавов.
— Ксав, поезжай на остров. Возвращайся со Скипом. Райнер остается на флагмане старшим.
Перед Шоном бамбуковый столик с шероховатой поверхностью цвета чернильного облака каракатицы. Японец изредка наливает себе виски и медленно, словно процеживает сквозь зубы, потягивает крепкий напиток.
В ожидании старого пирата Шон предался размышлениям о будущем, которое «легко предсказать, но трудно предсказать его точно». Накамура на протяжении последних лет доказывал, что будущее можно проектировать. Поезд остановить невозможно? Ерунда. Нужно спроектировать дополнительную ветку, состав свернет на этот путь и на нем замедлится ход. Однако, занимаясь спасением поезда, можно пропустить падение самолета на землю. Рук не хватает. Сейчас Шон предстал перед ухмыляющимся зеркалом в виде Великого Творца.
Его облик снова поменялся. На его лице написано недоумение. Зинберга еще нет, а Накамура уже обращается к нему:
