«То, что можно вообразить…»
Ритмичные слова звучали громче, лучи множились.
«…никогда не умрет».
Книга тяжелела и теплела, словно у нее на руках сидело живое существо. Еще бы, ведь в этом томе заключено столько мечтаний. Вещь, созданная из бумаги и чернил, а в ней затаился иной мир, готовый обрасти плотью. И даже не один мир, а множество: ведь каждый, кто приходил туда, перестраивал сказочный мир под себя. Так случилось с Сюзанной и Хобартом. И Дремучих Лесов было ровно столько, сколько читателей скиталось по ним.
Сюзанна уже вошла в третий коридор. Храм был весь наполнен звуком и светом. Здесь собралось столько энергии, ожидающей мига освобождения. О, если бы Сюзанна могла стать катализатором, способным отвлечь силу от разрушения на что-нибудь лучшее!
Голова ее была полна образов и фрагментов.
Вот они с Хобартом в лесу из их сказки обмениваются ролями и кожей.
Вот они с Кэлом на аукционе: их взгляды наполняют энергией нож, поднимая его над Сотканным миром.
И наконец, стражники в зале Станка. Восемь глаз, обладающие такой силой, что даже после смерти они могут разрушить Сотканный мир. И… воссоздать его?
Сюзанна уже не шла, а бежала. Не из страха, что стены обрушатся ей на голову, а потому что последние кусочки мозаики встали на свои места, все прояснилось и у нее осталось совсем мало времени.
Воссоздать Фугу невозможно в одиночку. Конечно же невозможно. Ни одно заклятие не работает само по себе. Эти чары по сути своей общие. Именно так семейства пели, танцевали и ткали: их магия расцветала при взаимодействии между артистом и зрителем, творцом и поклонником.
Разве не та же самая магия рождалась от сочетания сознания Сюзанны и сознания, заключенного в книге Мими, когда ее глаза скользили по страницам, погружаясь в грезы чужой души? Это похоже на любовь. Точнее, любовь является высшим воплощением сознание преображает другое сознание, видения танцуют на ниточках, протянутых между любовниками.
— Кэл!
Она подбежала к последней двери и бросилась в царящий за ней хаос.
Свет, исходивший от земли, сделался синюшным, черным и пурпурным. Небо над головой клубилось, готовое выплеснуть все свое содержимое. После музыки и совершенной геометрии света внутри храма она внезапно оказалась в настоящем бедламе.
Кэл лежал под стеной храма. Лицо его было белым, но он был жив.
Сюзанна подошла к нему и опустилась на колени.
— Что происходит? — спросил он в изнеможении, еле выговаривая слова.
— Нет времени объяснять, — сказала она, поглаживая его по лицу. Менструум заиграл у него на щеке. — Ты должен довериться мне.
— Да, — отозвался Кэл.
— Отлично. Ты должен кое-что представить ради меня. Думай обо всем, что можешь вспомнить.
— Вспомнить?..
Пока он соображал, в земле появилась трещина в добрый фут шириной, пробежавшая от порога храма, словно гонец. Новости, которые нес вестник, были мрачными, и Сюзанна засомневалась. Как можно требовать чего-то в этом хаосе? В небе грохочет гром, пыль и земля взлетают вверх, повсюду разверзаются пропасти.
Сюзанна старалась не потерять ощущение, охватившее ее в покинутом коридоре. Пыталась сохранить в сознании образ Станка. Перекрещивающиеся лучи. Мысли, лежащие над и под другими мыслями. Сознание, заполняющее пропасть общими воспоминаниями и общими мечтами.
— Думай обо всем, что можешь вспомнить о Фуге, — велела она Кэлу.
— Обо всем?
— Обо всем. Обо всех местах, какие видел.
— Но зачем?
— Доверься мне! — призвала она. — Ради бога, Кэл, доверься мне. Что ты помнишь?
— Только обрывки и фрагменты.
— Все, что сумеешь вспомнить. До малейшего обрывка!
Она прижала ладонь к его щеке. Кэл пылал жаром, но книга, зажатая в другой руке Сюзанны, была горячее.
Совсем недавно она делилась самими сокровенными переживаниями со своим главным врагом — Хобартом. Конечно же, она сумеет передать свое сознание человеку, которого успела полюбить.
— Прошу тебя… — произнесла Сюзанна.
— Ради тебя… — отозвался Кэл. Кажется, он наконец понял, что она чувствует к нему. — Все, что угодно.
И мысли хлынули. Сюзанна чувствовала, как они вливаются в нее и протекают насквозь, она стала передаточным звеном, а менструум — потоком, переносящим воспоминания. Мысленным взором она видела лишь отблески того, что видел и чувствовал Кэл во время пребывания в Фуге, но все это было прекрасно и удивительно.
Фруктовый сад, плоды, танцующие люди, певцы. Дорога, поле, де Боно и канатоходцы. Небесный Свод (комнаты, полные чудес), рикша, дом и стоящий на пороге старик. Холм и планеты. Большинство картинок мелькали слишком быстро, чтобы рассмотреть их, но ей не требовалось понимать все, что он видел. Она была частью цикла, точно так же, как в аукционном зале.
Она ощущала, что лучи за спиной пронзают последнюю стену, словно Станок двигался ей навстречу и его способность к преображению скоро окажется в ее распоряжении. Но ненадолго. Если она пропустит эту возможность, другой уже не будет.
— Продолжай, — попросила она Кэла.
Теперь он закрыл глаза, а видения по-прежнему шли от него потоком Он вспомнил больше, чем Сюзанна осмеливалась ожидать. Она, в свою очередь, добавляла картинки и звуки к его потоку…
Озеро, Дом Капры, лес, улицы Идеала…
Образы возвращались, пронзительно ясные, и она чувствовала, как лучи света подхватывают и поспешно отправляют их дальше.
Она опасалась, что Станок отвергнет ее вмешательство, но этого не случилось. Он добавил свою силу к менструуму, видоизменяя все, что вспомнили они с Кэлом.
Сюзанна не управляла процессом, это было за пределом ее возможностей. Она превратилась в передаточное звено между знанием и магией и лишь надеялась, что действующие здесь силы лучше ее понимают, чего она хочет.
Сила у нее за спиной стала огромной, и Сюзанна уже не могла служить каналом для подобной энергии. Книга обжигала руки, а Кэл дрожал у нее под ладонью.
— Хватит! — сказала она.
Глаза Кэла распахнулись.
— Я еще не закончил.
— Я сказала, хватит.
Храм содрогнулся.
Кэл произнес:
— О боже.
— Пора уходить, — решила Сюзанна. — Ты можешь двигаться?
— Конечно могу.
Она помогла ему подняться на ноги. Все заревело, когда стены храма одна за другой начали складываться под напором ярости Станка.
