Ему пришлось совершить утомительную прогулку, которая дала ему повод назваться курьером: за несколько дней он объездил половину Италии. В Венеции он встретил агента и получил от него оружие – заказ, сделанный Матвеевым накануне операции. «Тяжелые стволы» он оставил в Венеции, пистолеты лежали в машине.
Когда до прибытия российского чартера осталось меньше получаса, Родионов подумал о Рубиконе. Именно здесь, севернее Римини, протекает Рубикон. Говорят, ступая на землю Италии в аэропорту Римини, нужно делать решительный шаг.
Родионов забежал вперед, когда подумал о том, что ему предстоит обратный путь на машине: чуть больше пятидесяти километров. Он снова окажется в ненавистной Равенне. Может быть, он приедет один и на вопрошающий кивок Матвеева: «Где поисковая группа?» – ответит знаком: «За решеткой. Вы будете смеяться, но их арестовали. И каждый, кто проходил мимо моей машины, показывал мне знак – скрещение четырех пальцев. А я отдавал им честь».
Родионов подавил нервный смешок.
Через полчаса он реально представлял первого из четверки, отвечающего на вопрос служащего аэропорта Феллини: «Цель вашего визита в Италию?» – «Ознакомительные бизнес-туры. В Равенне в первую очередь». – «Да, там отличный бизнес-центр. Добро пожаловать в Италию!»
Вот они. Родионов заметил четырех молодых людей, держащихся вместе. Они были одеты в строгие костюмы, в руках вместительные дорожные сумки. Они обязаны взять такси – дети из состоятельных семей, прибывших на двухнедельную деловую стажировку, не поедут на автобусе.
Родионов поехал за такси по Виа Фламиния. Водитель высадил пассажиров на железнодорожном вокзале. Через пять минут они подошли к машине Родионова. Разведчик открыл багажник и помог положить сумки. Помог девушке с пронзительно голубыми глазами сесть в машину. Смирнова выбрала переднее кресло. Парни заняли задние сиденья.
Выруливая с парковочной площадки железнодорожного вокзала, связывающего крупные итальянские и европейские города, Родионов спросил:
– Хорошо долетели?
Он обращался к Татьяне, повернув к ней голову, но ответ получил от Кунявского:
– Долетели нормально. Нам долго ехать?
– Меньше часа.
Во время пути Родионов закрыл окно и, спросив разрешения у Смирновой, нажал на клавишу, поднимая стекло с ее стороны. Ему показалось, он ощутил первые симптомы простуды – легкий озноб, раздражение слизистой оболочки носа. На самом деле ему стало не по себе от поведения «поисковиков». Они не походили на своих товарищей – Михея, Скоблика, Дикарку. Хотя эту троицу Родионов тоже сравнивал с автоматами. Эта четверка действительно походила на четырехтактный двигатель.
Что толкнуло Родионова на эксперимент, не мог даже сказать отставший от машины его ангел-хранитель. На ровной дороге он неожиданно резко дернул руль вправо. Мгновением позже вернул автомобилю прежнее направление. Но смотрел он не на дорогу, а в панорамное зеркальце, где отразились глаза пассажиров на заднем сиденье. Они впились в его глаза, отразившиеся в зеркале, затем их взгляды резко погасли.
Черт, выругался Родионов. Они даже в спокойной обстановке, где им ничто не грозило, где они могли расслабиться и отдохнуть после перелета, не утратили реакции.
2
Российский консул за руку поздоровался с Левицким и не подал руки офицерам контрразведки. Старший, лет тридцати пяти, одетый в серый костюм и темно-синий галстук, опередил российского дипломата: тот мог затянуть «ноту», которой мог позавидовать сам Лучано Паваротти, но «совершенным бельканто» сейчас никто не хотел наслаждаться.
– Господин консул, господин Глушко, – начал он, – нашими сотрудниками был допущен ряд ошибок, который привел к нежелательным для обеих сторон последствиям. Это арест господина Глушко, содержание его под стражей. В этот список я бы включил моральное давление, которое оказывалось на господина Глушко во время допросов в отделе безопасности аэропорта Чампино. От лица своего руководства я приношу искренние сожаления об инциденте. Мы готовы рассмотреть предложения о возмещении морального и материального ущерба.
Он вручил письменные извинения и предложения российскому консулу.
Консул открыл черную кожаную папку, вынул лист бумаги и передал документ представителю контрразведки. Его нельзя было назвать немногословным, а просто немым. Он услышал все, что хотел услышать, потому ограничился жестами, передав ноту протеста. И еще один жест, приглашающий Левицкого следовать за ним.
И только в посольской машине консул открыл рот.
– Полковник ждет встречи с вами. Нам придется заехать в посольство. Там вы пересядете в другую машину, и вас вывезут в город. Освободитесь от «хвоста», если заметите за собой слежку. И только будучи уверенным, что слежки за вами нет, придете по этому адресу.
Консул дал Левицкому прочесть адрес в записной книжке и убрал ее во внутренний карман пиджака.
– Не берите такси, не садитесь в попутки. Воспользуйтесь рейсовыми автобусами и поездами.
«Докатился до прописных истин», – не удержался от вздоха Левицкий.
3
По определению Матвеева, на него сейчас работала рота российских разведчиков под прикрытием, взвод обнаженных нелегалов и сильно недоукомплектованный отряд осведомителей в полиции, одетых кое-как. Информация стекалась к нему незамедлительно, как по канализационному стоку. Он буквально тонул в дерьме, не видя, за что бы зацепиться, не зная, как и чем дышать. Впрочем, ответ на последний вопрос он знал…
В основном информация касалась одного человека – Тамиры Эгипти. Девушка содержалась на вилле Тичино. Дача, принадлежащая контрразведке, была самым надежным местом содержания пленницы. Как только она доберется в своих показаниях к финалу, ее тут же переправят в Рим.
Фактически ее мариновали на месте происшествия. Каждую секунду ей давали понять, что здесь она совершила преступление, убила нескольких человек. Ей называют имена убитых ею людей, показывают их фотографии, снимки их родных и близких. Ей рассказывают, какие счастливые они были, какие планы строили…
Это давление. Приличное давление на девушку, женщину. Но у Тамиры, по словам начальника курса Щеголева, месячные шли ледяными кубиками. Ее в свое время унавозили. Что можно еще добавить к этому? Разве что «унавозили прилично». Навоза подкинули и родичи, и чужаки в «Инкубаторе».
К ней применяют и другие методы давления. Какие? Об этом Матвеев, успевший привыкнуть к девушке, думать боялся.
Он по-прежнему вел жизнь бюргера в чужом городе. А каково бюргеру в чужом городе, понятно всем. Он не менял гостиницу. Поезда отправлялись и принимались с завидным постоянством, расшатывая все три звезды на фасаде гостиницы; еще немного, и она останется без звезд. Как и сам Матвеев в свое время.
На одном этаже с ним поселились четверо подростков, по виду отпрысков богатых родителей. На улицу он не выходил. Его обычный маршрут – спальня, гостиная, ванная – можно пунктирную линию провести; основная техника – телевизор, телефон, холодильник, унитаз.
