Он узнал достаточно, и хватит об этом.
— Ну, и каковы ваши планы? — не отставал Бен.
— Надеюсь вернуться в университет на весенний семестр, чтобы получить степень магистра и иметь возможность преподавать английскую литературу в колледже. Хотя мне говорили, что мой голос и внешность не подходят для занятий с учениками, но теперь я стала старше, так что это не должно мне помешать.
— А в каком колледже вы хотели бы преподавать?
— Я еще не решила.
— Ну хотя бы в каком месте…
— Это не важно. В любом, где подойдут условия. У меня ведь неплохие отметки, так что я могу выбирать.
— В Сент-Луисе очень хороший университет.
— Да, знаю. Университет имени Вашингтона.
— Вы не рассматривали его как возможный вариант?
— Нет. — Кэсс улыбнулась, понимая, почему он заговорил об этом.
Бен тоже улыбнулся.
— Я там кое-кого знаю.
— Не сомневаюсь. Наверняка каких-нибудь шишек.
— Самых-самых важных. Я в Сент-Луисе не последний человек.
— Вы, вероятно, жертвуете большие суммы на благотворительность?
— Это один из способов стать известным.
— И вы готовы использовать свою известность, чтобы кому-то помочь?
— Я это делаю все время. Это бизнес.
— Ну да, — хмыкнула Кэсс. — Большая железная рука в бархатной перчатке.
— Нет, могут быть и другие предложения. Я готов на все, лишь бы помочь вам.
— Нажать на какие угодно педали?
— Абсолютно. Увы, в наши дни связи имеют огромное значение.
— Как и большие деньги.
— А еще верность своим обязательствам и все остальное — чего ждут от тебя люди, которых ты любишь. С другой стороны, я уверен, вам под силу сделать все самой, куда бы вы ни поехали. Просто мне хочется, чтобы вы были рядом, пока учитесь. Помните, что сказал док Мерфи — собакам и людям нужно место, куда они могут вернуться. Но люди привязываются не просто к месту, они хотят возвращаться домой…
При упоминании имени старого ветеринара у Кэсс на глаза навернулись слезы, и она поспешно отвернулась. Доктор Мерфи чутьем угадал ее слабое место, именно то, о котором сейчас говорил Уайден.
— Эй, Кэсс! — Бен наклонился и тронул ее за плечо, но она упрямо не желала, чтобы он видел ее слезы, и, резко дернувшись, сбросила его руку.
Бен тут же сполз с софы и пристроил свое большое тело на одеялах рядом с ней. Она не пошевелилась. Сказать ему, что его вторжение нежелательно? Отказать в месте рядом с собой? Признаться, какую боль он причиняет ей своими расспросами? — Она попыталась уклониться от его взгляда, но Бен взял ее за подбородок и посмотрел так, словно хотел погрузиться в самую глубину пронзительно-голубых глаз.
Кэсс охватило уже знакомое ей чувство, будто они остались один на один где-то за пределами реальности и в мире нет ничего, кроме этого островка света посреди полной темноты.
Она напрягла все силы, чтобы не поддаться искушению. Его незаурядный ум, его умелые руки и чувственные губы, наконец, его любовь — вот ее враги. Оставаясь неподвижной, Кэсс не оставляла ему выбора: он должен уйти.
— От вас так хорошо пахнет, — прошептал Бен. — Это та туалетная вода из мотеля? Напомните, как она называется.
Молчание.
— Да, Алексу стоит быть начеку. Или, может, вам, Кэсс? Что в вас такое, чему я не могу противостоять? Наверное, все.
— Я не хочу этого делать. — Ответ прозвучал коротко, как удар бича.
— Ах, Кэсс, не стоит врать. Когда вы говорите неправду, у вас все на лице написано.
Бен был так близко, что Кэсс почувствовала на щеке его жаркое дыхание.
Он, конечно, прав — ее влечет к нему, и в этом его главное преимущество. Они оба это знают, как оба знают и то, что он не будет хорошим мальчиком и не уйдет. Он пустит в ход все свое обаяние.
В предвкушении борьбы и неизбежного поражения Кэсс закрыла глаза.
— Так больно думать, что вы страдали… — Бен ей прошептал на ухо: — Позвольте мне приласкать вас.
Он нежно поцеловал Кэсс в щеку, и на нее вдруг нахлынули воспоминания о его завораживающих поцелуях в «Розовом дворце». Тогда они ее успокоили, и сейчас ей захотелось снова ощутить их вкус на своих губах.
Она повернула голову настолько, чтобы Бен смог дотронуться ртом до ее губ. Этого не следовало делать, но как только он коснулся ее рта, Кэсс потеряла способность думать и отдалась своим чувствам. Пусть только раз, но она позволит сделать это единственному в своей жизни мужчине.
— Расслабься, Кэсс.
Эта просьба Бена помешала ей немедленно впасть в состояние блаженства.
— Я не уверена, что мы должны…
— Совсем недолго. Как это было в мотеле. Все, кроме… Ладно?
Ей очень хотелось проявить твердость по поводу этого «кроме», но у нее перехватило дыхание. Она вдруг очутилась в объятиях Бена, как будто уже дала согласие. Ну разве возможно с ним не соглашаться, если он так горячо обнимает и целует ее?
Бен целовал ее губы, лицо, шею и ниже, там, где рубашка почему-то оказалась расстегнутой. Он был нежен, но не всегда играл по правилам: Кэсс защищалась, а он отвоевывал у нее дюйм за дюймом, пуская в ход ловкость пальцев и помогая себе губами, беря в рот ее набухшие соски вместе с рубашкой — сначала один, потом другой. Рубашка предательски промокла, свидетельствуя о том, что Бен одержал еще одну маленькую победу.
И все же Кэсс, уже почти готовая раскрыться ему навстречу, попыталась побороть вожделение:
— Бен, я…
Оторвав рот от выреза рубашки и запечатлев мимолетный поцелуй на ее губах, он остановил свой взгляд на ее лице, словно говоря: «Да-да, я слушаю!»
В этом чисто мужском взгляде было столько страсти, что Кэсс встрепенулась и залепетала:
— Ты сказал все, кроме…
— По-моему, мы оба уже перешли эту грань, разве не так?
— Но у меня нет таблеток. Я не буду этого делать.
— Ты такая сладкая. — Он прикоснулся к ее губам. — Словно мед.
— Бен, ты меня не слушаешь.
— Слушаю, черт возьми. И мне нравится твой голос. — Он снова поцеловал ее в шею. — Считай меня одним из твоих фанатов.
— У меня с собой ничего нет. Мы так неожиданно уехали из Майами… Абсолютно ничего нет.
Бен приподнялся и, вытащив из кармана два полосатых пакетика, бросил их на одеяло рядом с Кэсс:
— Вот, целых два.
— Но ты же сказал… — Поскольку Бен снова прикоснулся к жилке, которая билась у нее на шее, Кэсс перестала бормотать и спросила уже более требовательно: — Почему ты решил, что они тебе могут понадобиться?
