Сонни не дал ему перехватить инициативу.
– У вас, Джек, как и у меня, есть начальство. У меня оно – завуалированное и часто меняющееся, но имя у него постоянное – заказчик. У вас оно – осязаемое и постоянное. Каждый из нас мастурбирует самолюбием, не видя выше себя никого, и получает оргазм, если следовать этой линии до конца. Вы хотели сослаться на ваше руководство: мол, вам не поздоровится. Но будем честны друг перед другом. Часто ли вы докладывали наверх о вашем душевном равновесии, о расстройстве чувств? Часто ли вы плакали на руководящем плече? И если да, то каким образом вы все еще стоите во главе этой фирмы? Какого черта, Джек?
– Дело... – заикнулся было Андерсон.
Новелла перебил его:
– Дело в следующем. Давайте распределим роли. Вы закрываете глаза одной рукой и держите весы в другой, уравновешивать чаши буду я. Причем без ссылок на работодателей. Вот отличный термин, который русские используют чаще, чем американцы! Мой вам совет: называйте начальство работодателем и обретете душевный покой. Меня вы видели когда-нибудь взбудораженным?
– Вы сейчас взбудоражены, только виду не подаете.
– А это кое-что значит, правда?
Джек Андерсон пожевал губами. Сонни объяснил это самому себе так: «Мужик распевается перед арией». Но если Андерсону и суждено было исполнить арию, то не здесь и не сейчас. Он ушел, оставив Сонни Новеллу с его мыслями и проблемами, бросив в его адрес и в адрес его работодателя:
– Я хочу того же, чего наглотались эти парни.
* * *
По дороге в Красногорск Виктор не нарушил ни одного пункта из правил дорожного движения. Каждое перестроение из ряда в другой он сопровождал сигналами поворота. Но не был и предельно осторожен: пару перекрестков проскользнул на желтый.
Он подъехал к воротам, этаким параллельным брусьям, обшитым гофрированными листами; они здорово походили на чухонцы, и через них с удовольствием перемахнула бы лошадь. Заглушив двигатель и забрав ключи, он вышел из машины и открыл ворота. Снова заняв место за рулем, завел двигатель и въехал во двор. По выражению глаз Вики понял: она испуганно насмехается над его зрелой обстоятельностью. Он развязал ремешок, но только для того, чтобы снять его с подлокотника. Потом снова связал ей руки и вывел Вики из машины, оглядываясь.
С момента его отъезда во двор никто не заезжал. Об этом говорила метка, оставленная им на стыке створок: ивовый прут, видимый с дороги. Схожая метка виднелась и на входной двери.
– Вперед! – Он подтолкнул Вики в спину, открыв дверь. – Налево и вниз, – подсказал он ей дорогу.
– Ведешь меня в подвал?
Она познакомилась с ним через минуту, бросив под нос: «Мило». И вслух:
– Непохоже на свадебный люкс.
– Зря ты так думаешь, – усмехнулся Виктор.
Он заставил ее поразмышлять над своими словами. Вернулся через несколько минут. Сидя на койке, Вики походила на арестантку, даже если бы на ней не было пут. И она поделилась своими ощущениями.
– Здесь все, даже подушка, пахнет задницей Роберта. Отвратительно. Какие у тебя планы? – поинтересовалась Вики без перехода.
– Мои планы переплетены с моими же обязанностями, – истолковал Виктор положение дел. – Я выполняю приказы. Однажды мой шеф сказал про меня, что, будучи истинным профессионалом, я должен быть чужд предпочтениям. Что это значило, я не могу понять по сей день. Но звучит это солидно, правда?
– Особенно в твой адрес.
Скобликов усмехнулся.
Он попросил Вики встать. Пододвинул кровать к стене так, что торчавший из бетона крюк, на котором было замкнуто одно кольцо наручников, оказался напротив, но не касался ее. Так ему было удобнее пристегнуть пленницу, да и ей будет удобно, рассудил он, – она сможет и сидеть, и лежать.
– Не боишься, что в твое отсутствие я буду кричать? – Она свободной рукой указала на магнитофон в углу помещения. – Может, в том магнитофоне спрятан детектор крика? Вроде чувствительной мембраны, а? Или просто индикатор записи – зашкалила стрелка от громкого звука, и в комнате распылится отравляющее вещество.
Скобликов достал из кармана быстрорастворимую таблетку, содержащую сильное снотворное, бросил в стакан с водой, чем прервал показную удаль американки.
– Все гораздо проще. Пей. Пей! – повысил он голос. – У тебя нет выбора.
– Выбор есть всегда, – тихо сказала Вики и, выдохнув, как если бы собралась пить водку, осушила стакан.
Скобликов подождал двадцать минут, пока Вики не уснет. За это время он по ее просьбе включил магнитофон. Там торчала кассета с попсой 80-х...
Часть 4
«Умри, но не сейчас»
Сонни Новелла просмотрел видеоролик, переданный ему Виктором. Собственно, его содержимое не отличалось от презентации, которую он прогонял перед мысленным взором не раз и не два. У него все было готово для того, чтобы опубликовать ролик в Сети, точнее, ровно половину. Он конвертировал видеозапись в более сжатый формат, что обеспечит его быструю передачу. Это сказалось на качестве. Но качественная запись предназначалась для другой аудитории.
* * *
Первым человеком, который открыл рот и пустил слюну от удивления, был блоггер Денис Саплин по кличке Сплин. Новый ролик, выложенный на сайт пользователем под ником Zebus, назывался: «Я и раньше убивал». Сплин тут же представил очередной «комок грязи» – так он называл видеоролики, «посвященные» теме убийства животных. Поначалу у него кишки изо рта лезли, потом он более или менее привык и уже без специфического привкуса во рту просматривал убийства кроликов, кошек, собак, даже лошадей. Некоторых натурально казнили. «Я и раньше убивал», – повторил про себя Сплин. Он был инвалидом-колясочником и зарабатывал на жизнь тем, что составлял обзоры по видеороликам, поступившим в Сеть, и добавлял их в начало бесконечной ленты своего блога. Эта его обновляющаяся страничка для многих любителей видео из Интернета была справочником, а когда и дайджестом и называлась: «Что, где и зачем». Пользователям, разделявшим вкус блоггера, незачем было копаться в сотнях и сотнях роликов, тратя время и трафик, достаточно было прочесть обзор Сплина за последний час или сутки.
Сплин хотел было кликнуть по ролику, который, судя по всему, не был просмотрен админом сайта, но в это время завозился ключ в замке, и в квартиру вошла квартирантка Саплина. Она приехала в город из деревни и зарабатывала на жизнь проституцией – и с обязательным дополнением-верой: в поисках своего принца. После ночной смены на панели глаза ее смотрели куда угодно, но видели только кровать – односпальную, спартанскую, не шире вагонной полки. Она считала себя обязанной предложить квартироДАТЕЛЮ (так она называла Сплина) хотя бы часть своих профессиональных услуг. Усталым голосом, которым навек прощаются с родственниками, она спросила:
– Хочешь потрахаться?
– Я уже натрахался сегодня, – сердито нахмурился Сплин.
