Она поднялась на пару ступенек чердачной лестницы и надавила руками на крышку люка в районе навесов. (В голове всплыли слова инструктора: «По опыту групп захвата известно, что в большинстве жилых домов подвальные двери более прочны, чем на фасаде здания, а чердачные – менее прочны».) Еще одно усилие, и шурупы не удержались в рассохшемся дереве. Крышка открылась с другой стороны, и навесом ей послужили дверная накладка и навесной замок, продетый дужкой в петлю. Сверху на Дикарку посыпался мусор. Она, закрыв глаза, ухватилась за брусок коробки и оттолкнулась ногами от ступеньки. «Вылетела в душное и низкое помещение, как ведьма в трубу», – успела подумать она.
Тамира взяла новый старт и установила рекорд на шестьдесят метров по деревянным мосткам. Коротко ругнулась, когда в кармане завибрировал мобильник.
* * *
Гард стоял во главе группы, «растекшейся» вдоль стены, и был готов по команде Оганезова, дышавшего ему в затылок, высадить дверь одним ударом этого тяжеленного орудия.
Первоначальный план действий был прост, поскольку основывался на более или менее точной информации об объекте. По сути, бойцы получили команду на штурм еще в офисе ситуационного центра; вероятность захвата Наймушиным заложника была ничтожна. План не требовал особого осмысления. Тем не менее сложности могли возникнуть, если объект забаррикадируется, применит взрывчатое вещество, откроет огонь из боевого оружия, что явно будет представлять «реальную угрозу для невинных людей», в первую очередь для соседей, и в этом случае частичной эвакуации не избежать. Скорость, агрессия, внезапность – вот тактика, которая была применима при любом штурме, если главная задача состояла в нейтрализации преступника за счет все той же внезапности, стремительности и огневой мощи.
Принцип штурма через максимальное число входов отпадал из-за дефицита времени. Но бойцы окружили здание, перекрыв все возможные пути к отступлению.
* * *
Михей выглянул в окно в тот момент, когда внизу буквально отшвартовались оперативные машины. Он отступил от окна. Он поступал разумно, оставляя шанс. Выругался: Дикарка на полпути сюда. Он изучил ее лучше, чем себя, она запросто могла ввязаться в бой. Она никогда не выбирала себе противника. Она была девчонкой с улицы, дерзкой, бесшабашной, не ведавшей страха, рожденной быть свободной пацанкой. Такой она и осталась.
Михей ткнул в клавишу быстрого вызова. Он, не зная точного местонахождения Дикарки, не мог принять решения. Он клял себя последними словами, прежде всего – за свою медлительность. Разглядывал, как последний кретин, оружие, любовался велосипедом, чесал в голове, ставил на себе крест, утирал сладкие сопли.
«Ну давай, отвечай», – торопил он Тамиру.
Рука его потянулась к «бизону»... Кто-то сделал незаурядный ход, и назывался он издевкой: это «бизон» как средство защиты, как шанс выбраться из смертельного капкана. Как будто неизвестный действовал сознательно. Или подсознательно – такая мысль пришла в голову Михея.
Он освободил вторую руку, прижав трубку к уху плечом. Он по весу определил, что магазин «бизона» забит под завязку, однако снял его и, подержав на весу несколько мгновений, поставил на место, передернул затвор, загоняя патрон в патронник.
Его мозг словно отключился. Он не думал о расстановке сил, о шансах на выживание. Кто-то крупно его подставлял, и пятьдесят на пятьдесят, что живым его брать не станут.
Время на «созерцание» ушло, настала пора драться за собственную жизнь. И только где-то в «верхней» памяти – Дикарка и «запрограммированное» для нее сообщение. Как только она ответит, он...
Еле различимый щелчок в трубке, и Михей услышал голос Тамиры:
– Говори. Только быстро!
– Уходи!
Он даже не спросил, как близко она. Очень близко. Он почувствовал ее, как будто она была его близнецом.
– Поздно уходить. Я наверху. Их десять. Пятеро поднялись к тебе. У тебя есть оружие?
– Наш «бизон».
– Лихо. Играем по схеме «я беру крайнего».
* * *
Тамира склонилась над люком. И если предыдущий люк Дикарка открыла изнутри наружу, то этот – снаружи внутрь, надавив уже в район замка. Основание накладки, выступающее за верхнюю кромку люка, поползло вниз, крышка подалась. Дикарка ухватилась за ручку, чтобы крышка не упала, однако не рассчитала свои силы. Она успела отпустить руку и перенести ногу на мостки, иначе рухнула бы вниз.
* * *
Михей воспрянул духом. Дикарка обладала даром встряхнуть кого угодно.
Он опрокинул стол; с него на пол попадали зарядник, лазерные диски, бокал, журналы. В таком положении стол привлекал внимание, притягивал взгляд и виделся единственным редутом в этом маленьком помещении. Не теряя времени, Михей открыл створку платяного шкафа, сдвинул висевшую на плечиках одежду в сторону и укрылся внутри. Он оставил лишь небольшую щель, через которую мог видеть прихожую и часть комнаты, не привлекая внимания штурмовиков, а также вести огонь.
* * *
Оганезов отдал приказ Гарду, и его голос услышали остальные, чьи рации работали на приеме. Он чуть подтолкнул бойца:
– Давай!
И стал на освободившееся место.
Гард раскачал таран, висевший у него через плечо, и ударил им в дверь, находясь от нее на расстоянии метра. Он допустил первую ошибку; ему стоило убедиться, что дверь действительно заперта. Удар пришелся точно в замок, и тот влетел внутрь вместе с куском двери. Гард освободил место товарищам, и четверка бойцов с громкими криками ворвалась в квартиру.
* * *
Грохот упавшей крышки люка был не тише грохота штанги, скользнувшей из рук атлета на деревянный помост. Этот звук мог отпугнуть любого, но только не Дикарку. Ее ничто не могло остановить. Но мгновение спустя она точно поняла, что этажами ниже по двери Михея отработал таран; два звука – на четвертом и последнем этажах – слились воедино. «Они пошли», – сквозь зубы прошептала Дикарка, спрыгивая вниз. Преодолев первый пролет лестничного марша, она вынула из-за пояса пистолет.
* * *
Гард считался спецом по вскрытию дверей и мог справиться с большинством запорных систем. Если приходилось работать в современном офисе, он вскрывал не саму дверь, а алюминиевую обшивку, дальше убирал плиту внутренней обшивки. Одно время его называли Медвежатником, однако эта кличка не прижилась.
Он еще не успел снять таран с плеча, как его ушей коснулся дублированный звук. Как эхо. Он задержался еще на секунду. Он ждал еще одного отзвука, многократного эха. Но эхо растоптали выкрики товарищей, громкий стук их ботинок и пистолетные выстрелы.
Он опустил таран, который изготовил собственными руками – трубу, наполненную песком и заваренную с двух сторон, потянул из-за спины «хеклер» и передернул затвор. Его место здесь, на входе. Он заслонил дверной проем, моргая в такт выстрелам внутри квартиры.
